"Гусейн Аббасзаде. Мой друг Абдул" - читать интересную книгу автора

и похоронка... Так с тех пор и осталась у нас.
Старуха, хотя и сидела в стороне и плохо слышала, все же поняла, о чем
говорим, вставила:
- Гадир и Шахниса приехали к нам из Урмии, жили в этом дворе, снимали
комнатушку.
- Да, - с горечью подтвердила тетя Хадиджа, - мы оказались тут
по-соседски самыми близкими... Вот и храним все. Никого из родственников не
нашлось, чтобы забрать их вещи. Правда, кое-что мы продали. Поминки, как
положено, устроили, могилу убрали... Но вот это осталось... Да, -
спохватилась она, - хорошо, что вспомнила! Друзья Абдула прислали Шахнисе
две фотографии. Они тоже у нас.
Она порылась в ящиках шифоньера, потом стала снимать книги с этажерки и
по одной перелистывать их. Из одной толстой книги выпали два снимка.
- Вот они!
На одной из фотографий Абдул был запечатлен с таким же молодым, как и
он, лейтенантом. На второй он уже был в звании капитана. И с усами. Усы
очень шли ему, придавали бравый вид. Справа на груди у него красовались
ордена Александра Невского, Красной Звезды, слева - орден Красного Знамени.
После долгих лет разлуки я хотел встретиться, обняться с Абдулом, а
получилось так, что рассматриваю его фотографии... Не довелось нам
встретиться...
Вернув фотографии тете Хадидже, я взял из пачки одно из писем Абдула,
затем другое, третье... Все они начинались словами "Дорогая мама" и
кончались неизменными: "Целую, крепко обнимаю".
Я читал эти письма, и мне казалось, что слышу голос Абдула. Захотелось,
чтобы хоть несколько его писем было всегда со мной.
- Если бы вы позволили взять два-три на память, - попросил я.
Тетя Хадиджа придвинула мне всю пачку:
- Бери сколько хочешь, сынок. А хочешь, возьми и фотографии. Я отдала
бы тебе все письма, но их хранит как память и моя дочка. Та, что писала
тогда Абдулу ответы. Сейчас она учится в десятом классе...
Из фотографий я попросил разрешения взять ту, на которой Абдул был снят
в форме капитана. Тетя Хадиджа не стала возражать.
Спрятав письма и снимок в нагрудный карман, я попрощался и вышел во
двор. Постоял, в последний раз посмотрел на запертую дверь. Тетя Хадиджа,
которая вышла проводить меня, пояснила:
- Их комнату отдали одному холостяку. Он моряк. Бывает дома раз в
неделю. Переночует - и снова в море. Шахниса-баджи была совсем не такой
соседкой... Да возрадуется ее дух...


* * *

Я шел узкими улочками старого города с грузом печали на плечах и с
тяжелой раной в душе. О чем думал я, когда направлялся сюда, и что
получилось в действительности...
Сюда я спешил. Волновался. В груди моей жила жажда встречи. Теперь мне
спешить некуда. Я размышлял о судьбе Абдула, судьбе его семьи. И еще я думал
о том, что все могло быть наоборот: Абдул мог вернуться с фронта и искать
меня на улице Касума Измайлова...