"Линн Эбби. Взлет и падение короля-дракона " - читать интересную книгу автора

излучал терпимость и легкий юмор.
Он уже сидел за мраморным столом, когда появился Энвер во главе
процессии рабов, несущих подносы с едой и корзины, наполненные прошениями и
подношениями.
- Ваше Всеведение, пусть этим утром кровавое солнце Атхаса воссияет на
вас и на все ваши земли! - торжественно объявил Энвер хорошо поставленным
голосом, кланяясь до земли.
- А разве оно этого уже не делает, прямо сейчас? - ответил Хаману,
слегка меняя интонацию голоса. - Разве что-нибудь уже случилось, дорогой
Энвер? - Терпимость - вместе с хорошим юмором - никак не мешает внушить хоть
какому-нибудь смертному чувство страха перед завтраком.
- Ничего, Ваше Всеведение, - ответил дварф, сотрясаясь от ужаса.
Рабы за спиной Энвера сбились в толпу, дрожащую от страха, а ведь еще
мгновение назад они радовались тому, что находились в безопасности с
завтраком Хаману в руках. Он не нуждался в пище. Вообще, было мало того, в
чем Хаману по-настоящему нуждался. Но он хотел свой завтрак, он хотел, чтобы
его поставили на стол, а не уронили на пол и раскидали среди ежедневных
прошений.
- Хорошо, Энвер. - Улыбка Хаману имела зубы: тупые человеческие зубы,
хотя, как и весь его облик, он мог изменить их в мгновение ока. - В
точности, как и должно быть. В точности, как я и ожидал.
Энвер наконец сумел изобразить на лице улыбку, хотя и менее зубастую, а
рабы трясущимися руками поставили подносы с едой и корзины на стол, прежде
чем отбежать к дальнему концу крыши и скрыться из виду, спустившись по
лестнице. Хаману слышал их вздохи облегчения своим невероятным слухом. Он
мог услышать в Урике все, что хотел, его зрение было еще лучше. И более
того, он мог убить одной мыслью и наесться умирающим дыханием жертвы.
Иногда он так и делал - хотя и не со скуки, прохоти или голода, как
считали его подданные. Но сегодня из всей еды его заинтересовал только
ломоть свеже-испеченного хлеба. С изысканными манерами, подходящими скорее
изнеженному аристократу, а не могучему королю, он отломил небольшой кусочек
хлеба, пролил на него каплю золотистого меда и поднес его к губам.
Страх окружающих опъянял, но никакой страх не мог сравниться со всегда
другим вкусом поднявшейся на дрожжах смеси муки и воды, когда она еще
горячая и только что вынута из печи.
- Энвер, - сказал Хаману между кусками, - есть булочная на
северо-восточном углу Площади Плотников-Она будет закрыта немедленно, Ваше
Всеведение, а булочник послан в шахту, - рьяно уверил его Энвер, добавив еще
один поклон и замысловатый взмах рукой, для верности.
Дварф не был обычным стюардом; он был темплар, исполнитель, самый
высокий ранг в гражданском бюро. В левый рукав Энвера было вплетено столько
нитей из драгоценного металла и серебра, что он падал на ладонь дальше
кончиков пальцев, когда дварф складывался в поклоне. Это была очень смешная
поза, особенно учитывая безуспешные попытки Энвера скрыть свое недовольство
за маской подобострастия. За ней же он пытался спрятать свой страх, который,
тем не менее, зловонной струйкой сочился наружу, в горячий воздух.
Хаману не обращал внимания на его попытки, пытаясь вместо этого
вспомнить, действительно ли в последнее время он был более капризным или
предсказуемым. Он старался вспомнить каждый день в точности так, как он
прошел, но после тринадцати веков жизни ему было трудно отделить