"ЦЕНТР ЦИКЛОНА: АВТОБИОГРАФИЯ ВНУТРЕННЕГО ПРОСТРАНСТВА" - читать интересную книгу автора (, Лилли Джон Каннингам)

ГЛАВА 5. ПУТЕШЕСТВИЕ В АД, РУКОВОДИМОЕ ГИДАМИ

В начале января 1969 года я почувствовал настоятельную потребность продолжить дальнейшие поиски и исследования духовной стороны жизни и особых сфер, в которых я побывал, проводя эксперименты в 1964-1965 гг. Я решил поговорить с Джин Хоустон и Бобом Мэйстерсом — парой, которая в прошлом работала с ЛСД и написала книгу о нем.

Они работали с гипнозом и измененными состояниями сознания. Я уважал их честность, их интересы, любовь и осведомленность в интересующих меня вопросах. После звонка по телефону я поехал за двести пятьдесят миль к ним домой. В течение двух последующих дней мы провели две восьмичасовых беседы об основных предпосылках в их и моей работе. В разговоре они упомянули, что воспринимали ощущение, исходившее от меня. Во время гипнотической индукции в своих наиболее трудных случаях они вызывали помощь высших сущностей.

Это пришло из моего опыта с двумя гидами. Я понял, что большинство людей не примет программирования со стороны равных им. Мы бы не хотели оказаться запрограммированными людьми, которые, как мы думаем, находятся на нашем уровне и знают столько же, сколько знаем мы, поэтому мы скептически относимся к результатам. Из случая с двумя гидами я понял, что общался с сущностями (или даже искусственно созданными существами), значительно более высокими, чем я, и поэтому смог получить от них инструкции. С тех пор, как я общался с ними в последний раз. Джин и Боб использовали ту же технику в пятнадцати наиболее трудных случаях. Большинство из обследуемых субъектов неспособны были войти в глубокий транс или какое-либо еще необычное состояние сознания. С помощью новой программы они достигли глубокого транса, получили инструкции и переделали свою жизнь в направлении, которого они хотели бы придерживаться.

Контакт с Джин и Бобом воодушевил меня, и по возвращении домой в Мэриленд я нашел подтверждение, необходимое для продолжения моих исследований. После опытов в Топека Эллен Бонни и ее муж переехали в Балтимор. Вернувшись домой, я сразу позвонил Эллен и спросил, не сможет ли она приехать и провести гипнотический опыт, чтобы помочь мне в моих исследованиях. Складывалось так, что она была свободна и могла приехать. Совпадения продолжались. Когда события оказываются благосклонными к вам одно за другим в быстрой последовательности, я называю это «контролируемой серией совпадений». Следующее сообщение показывает одну такую серию последовательностей. С помощью нашей обычной индукционной техники Эллен ввела меня в сферу двух гидов. Я вошел в нее в том же месте, в тот же момент. Быстрее я никогда не достигал этой области, кроме тех случаев, когда мне недвусмысленно и энергично говорили: «У тебя еще много работы на физическом плане. Спускайся и выполняй ее». Я вернулся в тело, дотронулся до плеча Эллен и рассказал ей о сообщении. Она вернулась тоже, и мы начали работать над моим главным конфликтом с матерью в детстве. В определенные времена это была сложная область. Кое-что из нее осталось невыясненным и в последующие годы. Конечно, в то время я не знал этого. Находясь в трансе, я вошел в ощущение очень сильного контакта с матерью. Я достиг очень глубокого плана скорби и плакал в течение получаса. И тут вдруг зазвонил телефон. Это был Сэнди, он спросила «У вас не найдется пары наушников?»

Это было кодовое слово сбора группы для тренировочных занятий, так как во время наших встреч через наушники проигрывалась музыка. Я ответила «Нет, но у меня есть пара очень мощных громкоговорителей».

Этот телефонный звонок удивил меня. Мы с Сэнди недавно говорили о проведении обучающего сбора. Но мы не условились о каком-либо конкретном времени, и в тот момент факт, что он пришел к тому же заключению, что и я, выглядел как внушенное совпадение. Гиды как раз предложили мне вернуться на физический план и провести встречу. Мне предстояло работать именно на физическом плане.

Я рассказал ему о моей встрече с Эллен, и он шутливо ответила «Когда ты плачешь, пожалуйста, оставайся в своем теле, а не делай этого в моем доме. С потолка кухни льет вода, так что мне пришлось отключить воду в доме. Твоих слез слишком много».

Затем Эллен ушла, и тотчас пришел Сэнди. Мы провели с ним следующие шесть часов, программируя встречу для обучения. Он внимательно исследовал, что именно я хочу делать на этой встрече, куда идти, в какие детали моей прошлой жизни я хочу вникнуть и чем я был недоволен на своем жизненном пути. Мы пытались вскрыть, какими подсознательными процессами диктовались мои действия. Это было очень длительное, глубокое, тщательное рассмотрение моей жизни. Центральной была проблема, которую мы назвали «нержавеющий стальной компьютер». Это было действие без любви, в холодной, логической и рациональной манере без какой-либо надежды и вовлечения любимой женщины. Это был варварский, грубый способ действия.

Затем он исследовал мои страхи и слабости, и факт, что в настоящее время я не знаю, как найти свою любовь. Я постоянно был под контролем части себя, управляемой каким-то подсознательным мотивом. Моей жизни не хватало радости, чувства юмора. Были в ней какие-то очень важные пункты, куда мне следовало бы проникнуть в определенных очень глубоких пространствах.

Мне на этой особой обучающей встрече не следовало покидать свое тело и выходить в далеко отстоящие пространства, я должен был оставаться в пределах физического плана вместе с моей в нем неудовлетворенностью. Я не должен был использовать путешествие в отдаленные пространства как бегство от такого разбора моей жизни. В перепрограммирующей встрече Сэнди обращался со мной очень грубо, в такой же манере, как обращаются с пациентами-алкоголиками. Если в какой-то момент он чувствовал, что я избегаю или уклоняюсь от неприятных мне вещей, он сразу же бросался прямо в сердцевину этого вопроса. Он проник за мои защитные ограждения и убедил меня, что было бы очень важно проникнуть глубоко за них.

Комната, в которой нам приходилось работать, была устроена так, что я мог лежать на полу, на удобном ковре между двумя очень большими громкоговорителями. Я выбрал пластинки, которые хотел проиграть Сэнди в период моего пребывания под воздействием ЛСД и осторожно положил возле проигрывателя. Комната была заранее подготовлена: на стенах висели ковры, поглощающие звук, чтобы исключить эхо и заслонить любой свет снаружи. На полу стоял торшер. Окружающая обстановка была спланирована так, чтобы исключить всякую возможность рассеивания внимания.

На этой встрече мне предстояло познакомиться с некоторыми вещами, которые в серии экспериментов на Вирджин-Айленде в 1964-1966 гг. остались в стороне, хотя я как будто и обязан был полностью понять сущность происходящего при прошлой встрече, состоявшейся около двух лет назад (в 1970 г.).

Мы заранее договорились использовать технику отдельных доз. 100 мкг, а затем час спустя 200 мкг (ЛСД был «чистым Сандоз»). Во время первого часа, приняв дозу в 100 мкг, мы продолжали работу над перепрограммированием, потом приняли дозу 200 мкг. Я лежал на полу между двумя колонками и слушал музыку, которая играла очень громко. Внезапно я был низвергнут в то, что позднее назвал «космическим компьютером». Я был просто очень маленькой программой в чьем-то громадном компьютере. В нем взаимодействовали гигантские силы. Через меня проходил поток фантастической энергии и информации. Ничто в ней не предполагало какого-либо чувства. Я был охвачен ужасом и паникой.

Я программировался другими бесчувственными программами выше меня и другими, еще выше этих программ. Я программировался меньшими программами ниже меня. Входящая в меня информация была бессмысленной.

Бессмысленным был и я.

Весь этот компьютер был результатом бесчувственного танца определенного вида атомов в некотором участке мира, возбужденном и приводимом в движение организованными, но бессмысленными энергиями. Я путешествовал через компьютер как программа, которая используется другими программами. Повсюду я встречал существ, подобных мне, которые являлись подневольными программами в этом огромном космическом заговоре, в этом космическом танце энергии и вещества, не имевшем ни смысла, ни любви, ни человеческой ценности. Компьютер был абсолютно бесстрастным, объективным и наводящим ужас. Слой конечных программистов с внешней стороны его был воплощением самого дьявола, и все же и они оставались просто программами. Не существовало никакой надежды или шанса или выбора когда-либо покинуть этот ад. Я испытывал фантастическое, кошмарное страдание, будучи внедренным в этот компьютер приблизительно в течение трех часов планетарного времени, но целую вечность во время путешествия.

Вдруг появившаяся в компьютере человеческая рука вытащила меня наружу. Когда я вышел, я сразу покинул программу бесчувственного танца атомов и вернулся в человеческое тело в комнату, где находился Сэнди. Я понял, что Сэнди, увидев мой ужас и панику, чтобы помочь мне, схватил меня за руку. От безмерного облегчения я закричал и вдруг оказался ребенком на сильных и теплых отцовских руках, качающих меня. Я снова ушел вглубь себя. Теперь я наблюдал себя частью вне компьютера. Я увидел двух программистов в человеческом облике и фигуру робота на скамейке. Робот был мной. Один из них сказала «Если тот регулировщик роботов не сможет проявить немного любви к этой модели, мы должны будем выбросить ее, как ненужный хлам». Я снова вернулся, засмеялся и сказал Сэнди, что он представляет собой регулировщика роботов. Затем я снова погрузился в себя. Два программиста появились снова, разговаривая о роботе, который был мной. Один из них сказала «Ему недостает пениса». Другой программист оторвал от какого-то выступа прямой пенис и воткнул его прямо в робота. Смеясь, я вернулся назад, и все мои привязанности, исполненные любви, но текли через меня. Я ощущал мать, струящуюся через меня, отца, всех женщин моей прошлой жизни, проплывающих через меня с любовью, теплотой и сиянием. Я был переполнен любовью, таял от ощущения всех прошлых историй моей собственной любви.

Снова я ушел внутрь себя и видел, как появился искрящийся, полный энергии лабиринт компьютера, охваченный вспышками света различных цветов. Через лабиринт исполненной чувственности походкой проходили чрезвычайно привлекательные женщины. Я знал, что они также были роботами. Они были одеты в сверкающие платья, плотно обтягивающие их манящие фигуры, подчеркивая их восхитительные бедра, груди, талии, узкие, чрезвычайно красивые лица. Я увидел пять или шесть таких фигур, промелькнувших через лабиринт. Слышны были голоса двух программистов, обсуждающих эту сцену и меня. В это время я был только наблюдателем, свидетелем. Один программист сказала «Если он сделает все, что мы от него хотим, мы вознаградим его любовью одной из, этих женщин». Я пришел в ужас, потому что осознавал, что женщины были роботами, а не реальными людьми. Я снова вернулся в комнату и сказал Сэнди что я готов принимать все, программируемое двумя гидами, но не собственные программы Сэнди.

Я сказал все это с юмором и в шутливой манере, так как понимал, что мы работали над перепрограммированием. К этому времени я уже начал выходить из под воздействия ЛСД и медленно возвращался к нормальному времени. Все эти эпизоды проходили на чрезвычайно высоком энергетическом уровне, чрезвычайно ускоренно. Здесь я моту подробно рассказать только об основных моментах и случившихся со мной вещах, из-за которых я научился кое-чему новому.

Я узнал, что в моем человеческом биокомпьютере были внедрены некоторые основные предвзятости. Они строились на безапелляционных утверждениях наук, которые я усвоил в колледже и при чтении.

Предположение номер 1 состояло в том, что происхождение мира, согласно как теории большою взрыва, так и новой теории создания вещества в аулом пространстве, было исключительно делом случая. В этом не было Бога. Не было никакого организующего интеллекта, подобного нашему. Было только случайное сгущение вещества с пылевые облака, соединившиеся в звезды, а звезды объединились в огромное число галактик. Истоки нашего тела явились результатом взаимодействия определенного вида молекул, атомов, сосредоточенных в определенных местах планеты, атмосфера которой была результатом ряда автоматических процессов. Определенные температуры, виды вещества и энергии, радиация и подходящее расстояние от солнца, порождающего нас из глубин изначального моря на планете через медленный, очень медленный процесс эволюции. Где-то появились скопления живого вещества, они постепенно объединяли усилия и наконец породили серию антропоидных организмов, конечным результатом которых являемся мы. В таком случае это и было космическим компьютером, генерирующим нас. Не существовало никакого сотворения Богом. Не было никакого Бога. Не было никого, кто мог сотворить все это. Случилось так, что материя сама по себе, а энергия сама по себе объединились правильным образом, чтобы произвести разумные скопления энергии. Это были мои основные убеждения, которым предстояло измениться в результате сеансов ЛСД. Чтобы отделаться от этих ограничивающих представлений, я должен был выстроить их в совершенно рациональное целое со всеми отрицательными эмоциями, связанными с ними. Как я понял позднее, таким образом были сожжена моя основная карма. Этот эпизод относился к тем, которые суфии называли «хождением в ад, чтобы познать Небеса».

По моей оценке, космический компьютер стал наиболее суровым опытом наказания, которое когда-либо было в моей жизни. Это было намного хуже, чем любой кошмар детства. И гораздо более ужасно, чем любой внешний опыт, извлеченный из отношений с любым человеческим существом, с которым мне приходилось когда-либо общаться. Страдание, страх, параноидальные эмоции поддерживались на максимальной энергии, какую мой организм мог длительно выдерживать без самосгорания.

При последующем анализе оказалось, что два гида присутствовали в течение всего этого опыта. Они были замаскированы под двух программистов. Работа, которую они приказали мне выполнить, была в конце концов сделана. Последняя доля моего скептицизма, основанного на ограниченных научных основах, была, наконец, выдавлена из меня. Из этой крайней низшей точки единственный путь теперь был в направлении позитивного, к любви, просветлению. Не существовало никакого другого выбора. Я снова прошел через долину смерти и вышел оттуда невредимым и обновленным.

В течение нескольких следующих недель я испытывал чувство глубочайшей любви, которое знал раньше только в детстве. Я должен был пройти через печали, через эмоции всех видов, которые я заблокировал и отказывался признавать из-за моих «научных знаний». Впервые, я начал реально предполагать, что Бог существует во мне и что в мире имеется управляющий интеллект. Позитивные опыты в бассейне в 1964-1966 гг. с высшими разумами или с высшими существами и двумя гидами были частью взгляда на мир как на организованную систему.

В следующий месяц мне предстояло выяснить негативные аспекты моей науки, которые держат меня отделенным от человечества. С большой силой я был низвергнут в физический план, в человеческие сферы. Мне нужно было увидеть, что на одном из путей я оставил дельфинов далекими от моих собственных пространств. Я начал видеть, что нуждался в дальнейшей помощи для получения спокойствия, уверенности на физическом плане и большем знании о моих уходах от любви.

Этот сеанс открыл для меня совершенно новую область переживаний. Я стал спокойнее, более склонным к созерцанию и задумчивости, более внимательным и тактичным к человеческим существам.

Подвернувшийся случай поехать в Калифорнию на научное совещание дал мне возможность встретиться с некоторыми людьми на Западном побережье, разбирающимися в ЛСД и пространствах, достигаемых с его помощью.

Во время моего визита в Калифорнию прошлым летом я встретился с Алланом Уотсом и провел с ним четыре часа в обсуждении наиболее глубоких аспектов мира, основных религий востока и глубочайшем значении жизни человеческого существа. Я с радостью узнал, что он ведет семинар, который в конце недели я смогу посетить. Я находился под впечатлением умения Аллана владеть речью и его плавно развивающегося описания мистического образа жизни. Будучи в Исалене, я все больше и больше поддавался впечатлению от его среды, людей и возможности моего продвижения там. В Сан-Франциско я беседовал с Дикой Прайсом и Майком Мэрфи, основателями Исалена, об их возможностях. Они обещали провести со мной сеансы тренировки в Бит Шуре. В первые несколько недель февраля я оставался в Бит Шуре и с помощью персонала начал исследование самого себя и возможности дальнейшего изменения моего образа жизни. Я познакомился с фрицем Перлсом и его окружением. Вирджиния Саттон оказала мне большую помощь в видении узких мест, действующих ниже моего обычного уровня сознания. Она недвусмысленно продемонстрировала мне кое-что из моих предполагаемых состояний, особенно в отношении женщин. С ее помощью я прошел некоторые из весьма болезненных областей, являющиеся результатом внедрения моего сознания в мои собственные подсознательные уловки и хитрости относительно женщин. Я начинал игру с женщиной, которую, как мне казалось, любил, но в действительности я подсознательно пытался оградить ее от остальных мужчин. Эта программа, кажется, получила начало в моем далеком детстве, после рождения моего младшего брата, когда мне было два или два с половиной года. Ребенок трех лет считал, что его младший брат вытесняет любовь матери к нему, что, конечно, и имело место на самом деле. Это привело к гневу и началу той отвратительной игры в постоянной попытке вернуть любовь матери за счет другого лица мужского пола. С помощью Вирджинии я понял, что моя жизнь складывалась скорее в сторону жизни в Исалене, чем в направлении жизни исследователя в Спринг Груве.

Вернувшись в Спринт Грув, я решил отказаться от работы. Это привело ко многим неприятностям в отношениях с коллегами в Психиатрическом исследовательском центре. Мое решение явилось для них полной неожиданностью. Я предполагал оставить Центру все мои научные приборы, которые привез с собой. (Позднее это позволило одному из отлично окончивших студентов через две недели после моего ухода из Хилгардской лаборатории, оборудовать лабораторию гипноза и обратной биосвязи). 7 марта я передал свои обязанности и переехал в Исален, чтобы начать новую жизнь.

Мой первый уикенд в Бит Шуре состоялся в мастерской с Биллом Шатнем и другими пятьюдесятью девятью людьми. На меня произвели впечатление очень многие вещи. Я был поражен, каким образом такой тихий программист, каким был Билли, смог добиться выполнения от людей таких вещей, которые они бы никогда не осмелились делать раньше; и они делали их очень быстро, чтобы понять пути к большей свободе человека. Так, к примеру, все мы находились в довольно маленькой комнате, называемой в Исалене мастерской. Шестьдесят человек стояли довольно плотно друг к другу. Вилл провел очень спокойную восьмиминутную беседу, в конце которой все в комнате, за исключением двух женщин, сняли всю свою одежду. Одна из женщин около меня сказала: «Что же мне делать? Как я могу снять платье?» Я тут же тихо ответила «Просто снимите его», что она и сделала. Простата и спокойствие моей просьбы, казалось, сняли ее прежнее сопротивление. Тем временем другая выглядела крайне обеспокоенной, но в конце концов сняла свою одежду и она. Мы ходили, смотрели друг на друга, касались один другого и постепенно привыкали к наготе.

В моих прежних поездках в Исален я оставался обнаженным в ванне. Я снимал свою одежду при тех или иных обстоятельствах с вполне спокойным отношением к этому. Уже давно я понял, что группы обнаженных людей всегда проявляют этику и воспитанность, и возможно, даже больше, чем когда они одеты. Я также узнал, что практически каждый осознает свое тело, что большинство людей не любят, когда на их обнаженное тело смотрят. Я не был исключением.

На следующей неделе занятия проходили под руководством Стива Страуда и Джона Хайдера. Они вели группу по ускоренной и довольно специфической программе. Это была моя первая встреча на уровне высоких энергий. Стив определенно не верил в пользу пространного дискутирования, используя в основном невербальное общение на повышенном эмоциональном накале. В течение одной и той же недели я получил второй фундаментальный урок.

В группе занимался брат Стива, Билл, только что вернувшийся из Вьетнама. Между ними существовало что-то вроде соперничества, так как оба успешно работали на занятиях. На предыдущей неделе Билл закончил работу в группе Джона Хайдера и теперь то и дело пытался применить его технику к группе Страуда. Это привело к тому, что Стив в конце концов потребовал у Билла уточнения, кто же из них является лидером.

К их спору о лидерстве присоединился молодой борец из Корнелла. Тут вдруг меня охватило сильное нетерпение и я возбужденно прокричал им: «Скорее решайте, парни, кто из вас чемпион, и давайте продолжим тренировку». «О, так ты тоже требуешь схватки», последовал немедленный ответ Стива. Я яростно отпирался, но они настаивали. После того, как Билл и Стив закончили борьбу, и после того, как молодой борец победил Стива, настала моя очередь. Я должен был встретиться с борцом из Корнелла. Я вышел на эту схватку крайне неуверенным. В основном, я боялся как убить, так и быть убитым. Моя чрезмерная реакция в этой обстановке выявила закрепившуюся с детства установку. Я опасался гнева, боялся прийти в ярость, войти в красное пространство будущего гнева.

Когда мне было восемь лет, мой старший брат вечно провоцировал меня. Однажды мы дразнили и третировали друг друга до тех пор, пока меня не охватил сильнейший приступ ярости. Я с размаху запустил ему в голову увесистым снарядом от игрушечной пушки. В то же мгновение я осознал, что хотел убить его — я промахнулся лишь на дюйм. С того самого дня я решил больше никогда не терять самообладания. Зафиксированное в компьютере выступило против этого запрещенного проявления ярости.

Мы приступили к борьбе с соблюдением всех необходимых правил. Мы стали в стойку, остальные устроились у окон, стен, дверей, чтобы освободить нам побольше свободного пространства. По правилам полагалось не подниматься с колен и не использовать кулаки. Прежде чем мы начали, Стив попросил каждого из нас сказать, что он хочет преподать другому в этой схватке. Я ответил, что мог бы показать немного понимания и мудрости молодому человеку, а он ответил, что желал бы показать мне молодость и силу. Мы приступили к борьбе.

Я был отчаянно напуган и поэтому работал крайне жестко и передвигался очень быстро. Он чувствовал себя гораздо свободнее, был расслаблен и приступил к борьбе в типичной манере борцов, следующих правилам. В моем отчаянном состоянии я автоматически выполнил прием даю-де, перехватив его руку как раз тогда, когда он собирался нанести удар. Я схватил его руку довольно сильно, так что он отказался продолжить борьбу, очень удивленный. В правилах отсутствовали указания относительно запрещения использования приемов дзю-до или джиу-джитсу, которые и изучал в колледже. Я немедленно поднялся, испытывая громадное облегчение и освобождение от своей запретной программы, направленной против гнева, так как почувствовал себя способным контролировать свои агрессивные эмоции, несущие большую энергию. Я понял, что имеется целый спектр реакций на чей-либо гнев, который вовсе не обязательно приводит к убийству. Я освободился от установки, зафиксированной во мне в раннем детстве.

Я поблагодарил борца из Корнелла и Стива за полную перемену в глубинах моей натуры. В течение этой недели я стал свидетелем многих глубоких перемен и в других людях. Например, в группе была маленькая католичка, домохозяйка из Флориды сорока пяти лет, у которой было пятеро детей. Оказалось, что она очень талантлива в некоторых особых областях человеческих возможностей: она могла входить в состояние транса автоматически. Я обнаружил, что когда кто-нибудь из ее группы очень сердился на нее, она неподвижно садилась на пол посередине, не проявляя признаков жизни. Ее тело было здесь, но разум ее явно отсутствовал. Я немедленно отметил, что она входила в транс при испуге.

Стив разбил нас на меняющиеся пары для совместной работы вне часов групповой работы. Столкнувшись с ней в следующей паре, я спросил ее, знает ли она, что делает. Она описала это очень точно. Она сказала, что когда пугается, то уходит в себя, в маленькое серое пространство, глядя на любой блестящий предмет в комнате. Она фиксирует пристальный взгляд на блестящем предмете, а затем выпрыгивает из своего тела в этом маленькое пространство. Я нашел, что это очаровательный маневр и спросил ее, не могла бы она воспроизвести его для меня. Она пыталась, но не сумела. «Вероятно, чтобы сделать это, вы должны испугаться?» — спросил я. Это был ключ. Я заставил ее испугаться, чтобы она смогла сделать это.

Пока она находилась в трансе, я исследовал ее возможности для иных способов обращения со страхом и гневом. Я поговорил с ней в ее маленьком сером пространстве. Она доверяла мне. Мы договорились с ней о выходе из этого серого пространства по ступенькам: лучше десять шагов, чем один большой прыжок. Я сказала «При вашем возвращении из транса вы будете двигаться постепенно, по ступенькам, в направлении обычной реальности. По пути вы совершите путешествие в мир, и выясните, что представляет собой каждая из ступенек.» Она вышла из своего тела, путешествовала по вселенной, затем вернулась на планету, снова вошла в свое тело.

Мы повторили это несколько раз, и она уходила и возвращалась ступенчато. Все это продолжалось три дня. На четвертый день в конфетной группе она приказала себе рассердиться на огромного мужчину, который был весьма искусен в конфликтах и потому совсем не продвигался. Она настроила себя на гнев, подбежала к нему через всю комнату и ударила его головой в живот. Затем она осталась рядом, чтобы позаботиться о нем, и самоотверженно работала вместе с остальными из группы, чтобы расшевелить его. Для нее это явилось фантастическим прогрессом. Она получила возможность использовать энергию своего страха и своего гнева для того, чтобы интенсивно работать с личностью, что было значительно сильнее ее вхождения в транс и выход из тела. В течение недели мы выявили еще двоих, делающих такого рода вещи в аналогичных ситуациях. Очевидно, вхождение в транс с целью избежать последствий происходящего снаружи часто является реакцией цивилизованного сознания на гнев и страх.

На следующей неделе я был на уикенде Фрица Перлса и в течение недели изучал терапию преобразования. Фриц был ее создателем и специалистом в этой области. Члены группы, с которой он работал, сидели вдоль стен комнаты в креслах. Рядом с ним стояло кресло, называемое «горячим креслом». Если кто-нибудь изъявлял желание поработать с ним, то садился на «горячее место» рядом с Фрицем. Я наблюдал, как некоторые из наиболее опытных членов группы садились в горячее кресло и что с ними случалось в нем, прежде чем попытаться самому делать это. Я видел, что человек испытывал страдание или находился в отрицательном состоянии, которое он не хотел бы переживать, и просил Фрица программировать прежнее состояние, когда он находился в эмоциональной норме.

Первая проблема, над которой я намеревался поработать, состояла в том, что я непрерывно вел профессиональную жизнь, которую я называл «я и моя аудитория». При такой работе моего биокомпьютера я и мысленно находился в центре группы. Я говорил с этой группой, моей аудиторией, и ждал, что она будет реагировать определенным образом. Я позднее назвал это телевизионным сценарием, так как представлял заранее, что именно я буду делать с моей аудиторией. Эта игра, которую я программировал в своей голове, отнимала умен» много времени и энергии. Когда я сел в горячее кресло, я сказал об этом Фрицу. Он сказал «Олл райт. Сам оставайся в своем кресле, а свою аудиторию посади в другое. А сейчас говори с твоей аудиторией».

Я сказал: «Почему вы всегда здесь? Почему вы сидите здесь, наблюдая и слушая? Почему я не получаю никакого ответа от вас? Почему я не получаю такого ответа, какого хочу, который мне требуется от вас? Падите вы все... Я зол на вас».

Фриц сказал: «Хорошо, теперь садись в другое кресло, будешь аудиторией. Расскажешь Джону, что ты о нем думаешь.»

И в качестве аудитории я высказался: «Ты позирующий глупец. Ты стоишь там наверху и читаешь нам лекцию. Ты рассказываешь нам, что происходит в мире. Ты объясняешь, что заставляет тебя действовать. Ты такой великий аналитик, и все-таки все мы здесь с тобой, наблюдаем все это, критикуем тебя, ведь на самом деле ты не знаешь, о чем говоришь. Ты самовлюбленный фанатик, играющий в науку, тогда как в действительности ты и не представляешь, что происходит. Ты не способен понять нас. Ты не можешь понять, почему мы все здесь, в твоей голове. Ты даже не знаешь, как избавиться от нас».

Фриц сказал: «О-кей, теперь поменялись».

Я вернулся в свое кресло и снова стал Джоном. К этому времени я как Джон был очень зол и сказал аудитории: «Будьте вы прокляты. Я достаточно натерпелся от вас. Ваши издевки — на самом деле мои собственные замаскированные программы. Я знаю, чем вы занимаетесь. Вы раскладываете меня на крошечные контрольные системы». Затем я закричал: «Пошли вон!»

Фриц сказала «Сделай с аудиторией то, что тебе хотелось бы с ней сделать».

Я поднял руки над головой, сжал их в кулаки и опустил на бочку, которая была «аудиторией», и с яростным удовлетворением нанес серию сокрушительных ударов по ее крышке.

Фриц наблюдал все это. Затем он спросила «Как самочувствие?» И я ответила «Великолепно». Он сказала «А теперь пройдись вдоль группы и скажи каждому то, что ты действительно хотел бы сказать». Я сделал это, выдавая каждому совершенно индивидуальное сообщение, содержащее очень многое о наших отношениях. Это на время совершенно очистило меня от «аудитории».

Через несколько дней я снова сел в горячее кресло, на этот раз имея в виду смерть моей матери. У меня было несколько тормозящих, неотработанных, неоконченных дел типа моей вины в связи со смертью матери, которые прокручивались ниже уровня моего сознания. Семь месяцев я старался поддерживать жизнь моей матери и затем в конце, когда рак дыхательных путей убил ее, я считал себя виновным в том, что так долго поддерживал ее жизнь искусственным путем.

Я сел в горячее кресло и Фриц сказал мне: «Хорошо, возвращайся к моменту смерти своей матери». Я вернулся в тот самый день и, ощутив приближение ее смерти, испугался и снова вошел в группу. Фриц сказала «Возвращайся туда». Я снова вернулся и стал проходить через страх, горе и вину, связанную с врачами, с моим собственным участием в происходящем. Я тщательно просмотрел всю ленту о ее смерти. Я плакал. Охваченный сильным страхом, я дошел до паники, затем снова зарыдал от горя. Три раза Фриц прерывал меня, и наконец сказал: «Хорошо, ты не совсем еще закончил, но ты прошел через большую часть всего этого». Он позволил мне встать с горячего кресла.

В целом я провел в этой работе две недели и один уикенд и узнал много нового о себе и о других людях, а также о технике Фрица. На меня произвело впечатление его умение настраиваться на любого человека и программировать его на вхождение в области еще более глубокие, чем те, в которые тот был способен погружаться. Я обнаружил, что пока этот человек желал быть запрограммированным войти в любую область. Фриц был счастлив, а тот быстро прогрессировал.

На следующей неделе я был представлен Яде Рольф. Я получил свои первые три часа так называемого «рольфинга». Ида работала уже свыше сорока лет и хорошо владела техникой обработки глубоких мышц. Она массировала, собирала их в структурное целое таким образом, что тело восстанавливалось. В результате человек начинал правильно ходить, стоять и делать другие вещи. Он действовал как дитя, как действовал, прежде чем травма испортила его тело. Ида освобождала тело посредством растяжения фасций вокруг мускула. Если человек противодействовал ее движениям, или если мускулы сами собой сопротивлялись, это вызывало боль.

В течение первого часа, пока она обрабатывала мою грудную клетку, я сопротивлялся и испытывал сильную боль. Я сказал ей об этом. Она ответила: «Я всего лишь милая седоватая пожилая леди. Боль — Ваша. Не я причиняю боль. Это Вы».

В течение этой недели я узнал, как в некоторых группах мышц может быть связана энергия, которая сохраняет в теле определенные зажимы в результате старой травмы в детстве. Действие этой травмы с помощью обратной связи с мозгом повторяется годами.

Например, она работала над моим левым плечом. Внезапно я увидел себя в возрасте двух с половиной лет, и тащившего меня через луг моего любимого колли, который схватил меня зубами за плечо. Я испугался и рассердился, почувствовав себя преданным моей любимой собакой. Неожиданно, взрослым, я смог лучше увидеть всю эту сцену и понял, что колли оттаскивал меня от стены, которая готова была обрушиться. Теперь я был способен простить собаку и принять боль. Ида продолжала обрабатывать мое плечо, но боли уже не было.

Таким образом я понял, что человеческий компьютер содержит мышечную систему, и способ, посредством которого центральная нервная система поддерживает ее активность, является функцией, зафиксированной в детстве. Одна травма является скрытой причиной другой, устанавливая порочный круг в центральной нервной системе. Это продолжается постоянно до тех пор, пока не произойдет разрушения в мозге или в мышце. Когда Ида доходит до такого участка, она находит в мышце напряженное место и давит на него очень сильно, растягивая фасции. Это причиняет боль, которая преобразует участок в центральной нервной системе, прерывая таким образом описанный выше порочный круг. У меня было ощущение огромного облегчения, так как я освободился от напряжения в левом плече, напряжения, о наличии которого я даже не подозревал.

Ида продемонстрировала, что чувствительной системой для распознавания такого рода травм были ее глаза. Она могла посмотреть на тело человека и немедленно сказать, где были повреждения. Я внезапно осознал, что человек с помощью «рольфинга» не должен стареть в пожилом возрасте и зарабатывать артрит, он может оставаться молодым. В этот период семидесятипятилетний Фриц Перле прошел пятьдесят часов рольфинга, что тотчас проявилось в его молодой легкой походке.

С помощью рольфинга я открыл и другие важные свойства человеческого биокомпьютера. В возрасте двадцати одного года я работал в лесах Клаймэт Фоллз на съемке местности. Я руководил бригадой по вырубке кустарника. Мы расчищали путь через болото для отряда топографов. Топор соскользнул с мокрого корня в топи и глубоко врезался в мою ногу. Я не сразу понял, что поранил себя. Мне показалось, что я попал в собаку, принадлежащую шефу топографического отряда, как вдруг увидел кровь, бьющую из под листьев внизу. Я не мог видеть свою ногу, не чувствовал боли, но вдруг осознал, что ранил самого себя. Я лег, поднял ногу и позвал людей из нашей команды. Они пришли и переправили меня в госпиталь, где доктор зашил мне рану от стопы вверх несколькими стежками. В рану попала инфекция, и я двадцать дней пролежал в госпитале.

В течение недели рольфинга над моей ногой начал работать и дошел до этого шрама Питер Мельхиор. Я предупредил его, что это такое место на ноге, где нервные волокна срослись особым образом, и потому оно крайне чувствительно. Он сказала «О-кей» и обрабатывал этот участок крайне осторожно. Мы работали в комнате под высоким обрывом на Тихом океане. В тот момент, когда он начал пальцами водить по шраму, с обрыва обрушилась струя воды. Шум брызг прошел через мою ногу до головы и прошел через шрам таким образом, что освободил его от фантастической энергии. Шум струи провел эту энергию из моей стопы по всему пути до головы и вышел из ее макушки. В это время я увидел топор, опустившийся на мою ногу и очень медленно прорезавший обувь, кожу, подкожную ткань, фасции, связки, и все глубже погружавшийся в кость.

В этот раз я почувствовал боль от удара топора, которую не почувствовал при самом ранении. Пока он работал со мной, я чувствовал также боль от работы хирурга, зашивавшего рану. (Питер сообщил потом, что он думал, что шум создал я, а не брызги струи). Внезапно я осознал то, что заблокировал при первоначальном опыте. Этот рубец с тех пор всегда являлся потенциальным источником боли. В шраме же основательно зафиксировалась память о травме. Я осторожно обращался с этой ногой, с травмированным участком на ней, и не было никакой другой травмы на моем теле, которая оставила бы такой след в воображении. Рольфинг позволил войти в эту рану, позволил улучшить состояние моей ноги, и постоянное присутствие памяти о боли исчезло.

В середине этого довольно интенсивного тренинга, проводимого другими, я и сам прошел через свой собственный обучающий сеанс. Это был мой первый опыт работы с имеющимися материалами для группы. Были проведены двухчасовые запланированные семинары в пятницу ночью, в субботу утром, в субботу вечером и ночью и в воскресенье утром. Мой прежний опыт относился скорее к чтению лекций, чем к обучению. Разница состояла в том, что при занятиях общаешься с аудиторией. Аудитория находится на одном уровне с лидером, и она ожидает скорее прямого опыта, чем лекций. Перед началом занятий у меня было много сомнений и страхов относительно моей способности обучать. Переход от роли участника занятий к лидерству был для меня чем-то совершенно новым.

Я был очень занят в Исалене, изменяя полностью свое отношение к прежней жизни и оставляя свою прежнюю личность, отождествление с ней — настолько, насколько я был способен это сделать. В Исалене я был встречен как «Джон Липли, который работал с дельфинами» — и обнаружил, что это было «спуском вниз». Меня не слишком радовали эти помехи на пути трансформации моей личности. Запланированное занятие было посвящено теме «Мы и дельфины». Это возвращало старый образ, историй был для меня уже неудобен.

На первом занятии я сказал участникам семинара, что лишь читаю лекции, а на вопросы о дельфинах буду отвечать в пятницу вечером. Остальные семинары были посвящены в первую очередь опытам с ними и их способностям.

Одни участник, психиатр из Лос-Анжелеса, энергично возразил против этого, говоря что не ожидал такого неожиданного поворота. Я ответил «Подождите и увидите». Он остался.

В первый вечер я прочитал лекцию о дельфинах и отвечал на вопросы аудитории. Как я обещал, остальные занятия вечера были посвящены описанию опытов с дельфинами. Я отметил, что человеческие существа — это наземные животные, не имеющие перьев на теле, двуногие. У них есть руки, которыми они могут выполнять работу, они носят одежду и не могут плавать очень быстро.

Для правильной оценки человеком положения дельфина в море он должен понять его программы движения и неизбежность только сознательного дыхания в море. Одно это делает дельфинов зависимыми друг от друга значительно больше, чем зависимы человеческие существа. Если дельфин по какой-то причине теряет сознание, он прекращает дышать и тонет. Его единственный шанс выжить — это помощь его товарищей дельфинов, которые поднимают его на поверхность и приводят в сознание.

На занятиях я показал, что, подобно дельфинам, члены нашей группы целиком зависят друг от друга. Следует стремиться к любви друг к другу и на совместных занятиях испытывать все опасности плавания вместе. На одном из занятий мы использовали ванну в Исалене, чтобы проиллюстрировать этот момент. Каждый член семинара, участвующий в опыте, проделывал серию глубоких дыханий, пока его сознание не изменялось. В это время за ним наблюдали остальные члены группы. Когда у него вследствие гипервентиляции начинались особые ощущения, ему различными способами помогал другой человек, в частности, не давая ему тонуть. Через этот опыт прошел каждый.

До опыта я рассказал, как следует дышать «дыханием дельфинов». Этот метод хорош для медитации. Человек ложится на спину, выдыхает из легких весь воздух, наполняет их доверху и задерживает дыхание до возможного для него предела. Это успокаивает тело и дает возможность медитировать без помехи со стороны дыхательных движений. Если человек больше не может задерживать дыхание, он очень быстро выдыхает воздух и снова вбирает его очень быстро, коротким импульсом.

Необходимо освоить практику такого дыхания на суше прежде его выполнения человеком на воде. Участники опыта лежали в ванне на спине и дышали таким образом. Как только легкие человека полностью наполнялись, он плавал «на воздухе в легких».

Как только в легких начинал истощаться кислород, человек выдыхал весь воздух насколько можно быстрее и втягивал новую порцию воздуха прежде, чем начинал тонуть. Это быстрое опустошение и наполнение препятствует телу погружаться глубоко в воду. Промежутки времени, за которые человек из-за своей «неплавучести» может начать тонуть, так кратки, что у него просто нет времени начать погружаться. Это хороший защитный маневр для человека, свалившегося по какой-то причине за борт. Он может таким образом расслабиться, восстановить силы и решить, что делать для спасения. Это отличный способ для сохранения жизни.

Человек может закрыть глаза, выполнять этот прием в ванне и медитировать очень долгое время в воде так же, как он это делает в изоляции бассейна. Когда вода доходит до внутренней полости среднего уха, интенсивность звука сильно снижается. Если положить руки под шею так, чтобы локти выступали из воды, это обеспечит ровное положение без поворота набок. На глубине девятнадцати-двадцати дюймов человек держит ноги на дне бассейна с согнутыми коленями и прямым туловищем. Необходима соленая вода, так как погруженное тело не имеет плавучести, достаточной чтобы поддерживать ступни и ноги. Однако в воде, соленой как морская, достаточно высокий уровень плавучести, и человек там может целиком держаться на поверхности. При таком виде медитационной позиции человек может действительно «выплыть» из тела и выполнять различные маневры во внутреннем пространстве, которые обычным способом у него вначале не получаются. Это очень быстрый способ открыть дверь в пространства внутренних измерений. Именно эту технику я использовал в Сан-Томасе в бассейне с применением ЛСД.

Работая в Исалене по методике без ЛСД я смог вернуться во многие пространства, в которых бывал раньше. Некоторые из участников группы продвигались в новые миры весьма быстро. Некоторые из наиболее способных входили в транс и достигали очень высоких планов. Мы настаивали, чтобы люди не делали этого в бассейне без присутствия другого члена группы. Излишний энтузиазм мог легко привести к непредвиденной случайности.

Неписанным законом занимающихся в Исалене было, чтобы каждый участник опытов сам отвечал за себя, за свою безопасность, и не делал вещей, которые, как он чувствовал, не способен делать. Это необходимая точка зрения, так как человека могут толкать на риск выйти за пределы его обычных возможностей. Абсолютно необходимо принимать на себя ответственность за свое стремление идти на этот риск. Фриц называл это «способностью к реакции». Я сам шел только на очень небольшой риск и просил участников опыта делать то же самое.

Другим аспектом работы было использование того факта, что дельфины тесно сплочены, что они имеют свободу передвижения и постоянную радость совместной жизни, и что у них нет никаких трудностей, связанных с очищением желудка, сексуальной жизнью и уринацией. Я предполагаю, что люди могли бы хорошо представить себе такой образ жизни. Некоторые успешно достигли этого с помощью «большей объективной божественной любви» в своих взаимоотношениях с той же беспристрастной прямотой, которая свойственна дельфинам. Если бы мы любили друг друга, мы могли бы пойти намного дальше в своих духовных странствиях. И сегодня я все же ощущаю, что сравнивая себя с дельфинами, мы могли бы гораздо быстрее научиться любить друг друга, получать больше радости от жизни и в то же время устранить напряженность, существующую между людьми в группах. Я надеюсь, что в течение следующего десятилетия мы сможем добиться этого. Когда этого состояния сможет достигнуть достаточное число людей, тогда, может быть, мы будем готовы вернуться к дельфинам.

Некоторые из работавших в Исалене тоже были участниками занятий и позднее выражали свой энтузиазм в связи с проведенными экспериментами. Поскольку группа явно продвигалась вперед, большая часть моих опасений рассеялась. Я видел, как сильно люди хотят узнать о дельфинах и о самих себе. С этого момента у меня как у лидера группы больше не осталось сомнений, по крайней мере, никаких внутренних противоречий на эту тему. Я начал видеть способы и средства приобретения людьми нового опыта. Я представлял собой человеческий биокомпьютер, который установил общие понятия и виды дружеских отношений отдельных индивидуумов со своим Я, являющихся помощью в установлении внутреннего мира. В этой первой группе я видел серьезные возможности освоения такой точки зрения для работы в будущем.