"Э.С.Абдулаев. Позывной - 'Кобра' " - читать интересную книгу автора

сухие стебли, дома дробить маковые коробочки, чтобы извлечь оттуда семена.
На семена спускали государственный план. Стебли шли на топливо.
Однако самый ответственный момент наступал в середине лета, когда
приходила пора сбора опиума-сырца. Работа на плантации начиналась вечером,
когда спадала дневная жара. Специальными трехлезвийными ножами маковые
коробочки аккуратно надрезались. Если надрез будет слишком глубоким --
молочко прольется внутрь коробочки. Слишком мелкий надрез тоже не годится.
Поэтому хороший нож - половина успеха. За ночь молочко на коробочках слегка
подсыхало до сметанообразной консистенции, проходя естественный процесс
полимеризации. В жару оно подсыхает быстрее и уже имеет не то качество.
Поэтому и ценится опиум из южных стран, собранный на высоте 1300-2000 метров
над уровнем моря.
Вставали в 4 часа утра. До 8-9 часов, пока солнце не высушило росу,
маленькими серповидными скребками обрабатывали каждую маковую коробочку,
аккуратно собирая драгоценное зелье и переправляя в эмалированную кружку,
привязанную к поясу. Опиумное молочко по мере загустения приобретает бурый
цвет и становится чрезвычайно липким. Чтобы смахнуть его в кружку,
приходится часто слюнявить палец. Вокруг стоит густой терпкий запах. И то ли
от этого запаха, то ли от постоянного горького привкуса на губах, кружится
голова. Когда солнце поднимается высоко, на плантации делать уже нечего:
пора вздремнуть в тени.
За день наша семья собирала около 450 граммов опиума, а за сезон - от
8 до 11 килограммов. Палатка приемщика стояла тут же на поле. И когда опиума
было мало, мы просто уносили его домой, чтобы на следующий день сдать
двойную норму. Никто никого не контролировал. Более того, престарелый
очкарик-бухгалтер, работавший приемщиком, хранил свою добычу в
сорокалитровой фляге, которую закапывал на ночь в палатке. Сам преспокойно
уходил ночевать домой.
Разумеется, каждая семья старалась сдать побольше продукции, иногда
прибегая к различным уловкам: одни добавляли в опиум смесь печенья с
молоком, другие, не мудрствуя лукаво кидали туда пару ложек солидола.
Воровать опиум как-то не приходило в голову. Порой даже происходили
курьезные вещи: наш колхозный бригадир рассказывал, что поздней осенью,
распахивая поле, нашел на месте приемного пункта закопанное ведро с опиумом,
видимо, позабытое приемщиком. Поскольку государственный план по сдаче
продукции был уже выполнен, председатель колхоза распорядился выбросить эту
гадость в реку. Опиум в небольших количествах для лечебных целей имелся в
каждом доме. У нас в сарае тоже хранилось примерно 200 граммов. При зубных
болях достаточно было положить в дупло маленький кусочек. При расстройстве
желудка давали выпить его с горячим чаем. Болезнь проходила мгновенно.
Через пару лет в наших краях появились люди поумнее нас. Например,
каждое лето приезжали шабашники из Таджикистана и заключали договор на
строительство глинобитных дувалов. Свою малооплачиваемую работу они в
аккурат завершали одновременно с окончанием сбора опиума. Они платили за
килограмм опиума наличными 100 рублей. А колхоз за тот же килограмм начислял
50 рублей, который получали лишь в декабре. Ходили слухи, что в далеком
городе Джамбуле цена опиума достигает 500 рублей! И появились у нас свои
отчаянные головы, рискнувшие торговать зельем, вследствие чего стала
наезжать на плантации милиция с собаками. Однако разве может собака учуять
опиум на опиумном поле? Правда, некоторые односельчане все же отправились