"Мансур Абдулин. 160 страниц из солдатского дневника " - читать интересную книгу автора

поужинать, чтобы получше познакомиться.
Любопытен я очень и люблю откровенные беседы один на один с любым
человеком, и в том числе с ребенком. Пробовал вызывать на сердечный разговор
самых замкнутых. Мне легко удается войти в доверие к человеку совсем
незнакомому, он мне расскажет даже то, о чем не расскажет самым близким,
потому что я ценю откровенность и оберегаю ее, а мой собеседник и волнуется
и радуется, получив "разгрузку души", и нам обоим хорошо. Беседуя, к
примеру, со священником, ловлю себя на том, что спорить слабоват, так как не
знаю священное писание, но священник неожиданно признает, что я во многом
прав... Иногда результат беседы с кем-нибудь меня разочаровывает: мой
собеседник примитивно мыслит. Пытаясь понять причину, бывает, спрашиваю: "А
какое образование?" Ответ ошеломляет: "Высшее!" Есть же совсем неграмотные
или совсем молодые, неопытные, а рассуждают мудро...
Боря Полыга мне рассказал, что его отец генерал и начальник военного
училища. Я не помню, куда это училище было эвакуировано в то время, но до
войны оно было в Ленинграде. Борис с детских лет в основном и проводил время
среди курсантов отцовского училища. А когда подрос и решил стать военным, то
поступил в другое военное училище - на стороне. Но и там его звали
"генеральский сынок", и там намекали, что папа-генерал обеспечит ему "теплое
местечко" где-нибудь в генеральном штабе и так далее. Тогда Борис взял
недельный отпуск, якобы для поездки домой, а сам, сев в воинский эшелон,
махнул на фронт. Теперь его беспокоило, как бы ему не пришили дезертирство
или самоволку.
Да, у Бориса положение сложное, и я ничем не мог помочь ему.
Дезертирство ему не припишешь... Самоволкой тоже не назовешь. Вроде бы и
преступления нет, но... Я ему посоветовал хотя бы написать письмо начальнику
училища.
Борис письмо не написал, а я ему больше не напоминал. Шли бои,
комсомолец Полыга бегал связным и выполнял все поручения с великим
старанием. Меня он просил никому не рассказывать о своем побеге из училища и
что его отец генерал.
В нашей роте Борю полюбили, и он даже как-то повзрослел; мне он
сознался и в том, что прибавил себе два года, фактически он был с 1927 года
рождения. Вот, оказывается, в чем кроется причина его малого роста - ему
всего шестнадцать лет.
После жестоких сражений и своего поражения у Прохоровки гитлеровцы
отступали податливее, но решили сжечь все после себя. Горели села и поля.
Горело все, что могло гореть. Немцы пунктуально выполняли приказ фюрера:
"после себя оставлять выжженную зону"... Мы двигались в сплошном дыму
пожарищ...
Отбили крупные населенные пункты Тамаровку, Борисовку... Горели
табачные склады и плантации. Дышим табачным дымом все: и курящие, и
некурящие...
Точно не помню, но, кажется, село называлось Драгунск. Немцы крепко
засели в этом селе и построили на подступах к нему глубоко эшелонированную
линию обороны. С ходу мы смогли только вклиниться в эту оборону до середины
и засели там, запутавшись в густой сети траншей-лабиринтов, как в пчелиных
сотах. Мы так близко контактировали с немцами, что слышны были их негромкие
разговоры между собой. Ни наша, ни их артиллерия не могла в таких условиях
вести огонь. Пошла в ход, так сказать, "карманная артиллерия". Война пошла