"Мансур Абдулин. 160 страниц из солдатского дневника " - читать интересную книгу автора

отвагу" я получил - это еще за первого своего уничтоженного гитлеровца. А
Сколько их было уничтожено между этими двумя наградами...
Помню, еще перед боями всем нам были выданы химпакеты, что-то вроде
"противоиприта" - пол-литровые флаконы с вонючей жидкостью, в которой есть
спирт. Выпить не выпьешь, но разжечь, к примеру, костер удобно. Ну а был
строгий запрет сжигать химпакеты, и политрук нашей минометной роты - не
помню его фамилии, он к нам пришел после Хисматуллина Фаткуллы, который все
допытывал каждого солдата, кем кто хотел быть, для книги, и погиб в первом
нашем бою, - так вот, политрук этот как-то особенно рьяно преследовал
нарушителей запрета. Как обнаружит, что кто-то израсходовал свой химпакет,
то чуть ли не доводил дело до трибунала. Но холод, как и голод, не тетка.
Жгли химпакеты и мы, и в других ротах. Вот и политрук наш однажды не
вытерпел и, спрятавшись в землянке, тайком от посторонних глаз решил
погреться. Он плеснул из флакона в печурку, да без привычки. Огонь вымахнул
ему на руку с флаконом, он флакон резко отдернул и облился... Чуть не сгорел
человек. Ну а я со своим язычком, когда бинтовали пострадавшего, не стерпел,
чтоб не съехидничать едко: мол, запрещаешь, так сам не нарушай. Он меня за
то ехидство сильно невзлюбил. А я и посейчас считаю, что был прав. Нельзя и
даже антипедагогично другим запрещать то, что позволяешь себе: обратный
эффект можно получить от такой педагогики. И не сказать ему это я не мог, я
же был парторг роты.
Я за войну много знал политруков. Это настоящие герои, мудрые
наставники солдат. Они увлекали и "наставляли" солдат на подвиги прежде
всего личным примером. Очень политруков уважали солдаты. А у меня, с моим
еще с раннего детства впитанным: "партейные" должны быть примером для
"беспартейных" - так и вовсе не умещалось в голове, что политрук может
оказаться ниже того уровня, на который я его заранее ставлю только за то,
что он политрук! Но и с еще одним политруком в нашей роте - Снесарь или
Снесаль была его фамилия - мне не повезло.
Увидел у меня однажды трофейные часы - наручные, в золотом корпусе:
"Отдай!" Я не жадный, я эти часы потом с радостью сдал в фонд обороны, но
что-то мне в его тоне не понравилось. "В бою у фашиста отбери, как я", -
пока еще в шутку ему говорю. "Отдай, в долгу не останусь!" Удивленно
спрашиваю: "Что значит, в долгу не останешься?" - "Представлю к награде!" -
говорит. Уж тут я взбесился: "Родина меня наградит, если заслужу, а не ты!"
Ну и "поговорили"... Награждает-то Родина, да представляют к награде
конкретные, живые люди... Иногда мне даже приходило в голову, что мой тот
спасенный танкист-полковник все же не забыл мою фамилию и сообщил о своем
чудесном спасении куда надо, но представление к награде вполне могло
затеряться в горячке боев... Ведь и с прежним командиром 1034-го полка
Абросечкиным Иваном Ивановичем, которого убрали от нас после того
злополучного боя за "пять курганов", у меня тоже был "эпизод". Еще когда
прибыли из Ташкента в Бузулук на пополнение 293-й дивизии, я, видимо,
понравился ему, когда нес дежурство в штабе полка. Ну, может быть,
аккуратностью понравился, исполнительностью... Спрашивает: "Кто такой?" -
"Сержант минометной роты Абдулин!" Он предложил мне быть его ординарцем. Я
знал, что в ординарцы приказом не назначают. А наша рота была сформирована с
училища, все командиры расчетов и наводчики остались прежние курсанты, и у
нас был уговор между собой. "Не расставаться!" Я и объяснил полковнику про
этот уговор: думал, он мою верность товарищам оценит правильно. А он - я это