"Дмитрий Абеляшев. Пастырь вселенной " - читать интересную книгу автора

в прилегающие районы. Над самим же Белгородом явственно нависла угроза
эвакуации. Последние сообщения выглядели совсем уже противоестественно и
фантастично - похоже, у сквирлов проявилась какая-то мутация: некоторые
особи стали способны с разбега пробить массивной головой стену кирпичного
дома! Затем таранный сквирл уходил, и его место занимали обыкновенные
сквирлы, выгрызавшие из вскрытых квартир людей.
Стояла поздняя тихая октябрьская ночь. Академик задумчиво читал статью
в белгородской газете, громко озаглавленную "Таранный сквирл - ужас больших
городов", где все это было подробно - другой вопрос - правдиво ли -
расписано. Внезапно академик услышал. что маяк, охранявший своим воем
деревню, в которой был расквартирован отряд, затих. Собственно, вой был
добавлен к ультразвуку, который и являлся защитой от саранчи с целью
оповещения людей о том, что все в порядке и устройство работает без сбоев.
Эта деталь конструкции спасла не одну человеческую жизнь - первая партия
маячков делалась впопыхах, на скорую руку и очень часто ломалась.
Проснувшиеся же от зловещей тишины люди немедленно звонили в штаб МЧС, и
неисправность ликвидировали в срочном порядке. Однако возле казарм
возглавляемого Зубцовым отряда, в которые была превращена эвакуированная
деревня, была установлена вторая и на настоящий день последняя модификация
маяка Бадмаева. Что могло заставить замолчать ее, было весьма неприятной
загадкой. Обычно маяк устанавливали на голой земле или закрепляли на
каком-либо доме или дереве; тут же, в связи с важностью охраняемого
объекта, вокруг него была вырыта и закамуфлирована ловчая яма, так, для
перестраховки. И вот этот-то маяк замолчал. Бадмаев растолкал Владимира, и
оба с удовлетворением услышали вой другой сирены - сигнала тревоги. Стало
быть, часовые заметили, что маяк замолчал, и решили дать общую тревогу.
Правильно - с чем бы ни была связана поломка, надо до ее устранения
провести ночь во всеоружии. Владимир, уже привыкший к особенностям
полувоенного времени, впрыгнул в штаны и напялил пиджак. И вот тут-то до
ученых донеслись отчетливые звуки автоматной пальбы Академику, как наиболее
ценному в отряде, запрещалось участие в боевых действиях, и при первых же
признаках непосредственной угрозы в его обязанности входило укрыться в
погребе. Владимир же подобной ценности не представлял, а потому, схватив
автомат и гранату, ринулся туда, откуда доносились выстрелы. С бешено
бьющимся сердцем завернул он за угол дома и увидел страшное зрелище, из
тех, что память с фотографической точностью запечатлевает на всю жизнь.
Боец отряда - кто именно, Володя тогда не знал - стоял в одной рубашке и
трусах - прочее одеть не успел - и палил сразу из двух автоматов, так что
трассирующие пули обезумевшими светлячками летели в черноту напротив. И все
бы хорошо, да вот головы у этого бойца не было, а из шеи бил небольшой
кровавый гейзер. Ночи в этом октябре стояли холодные - от силы три градуса
по Цельсию, - и над пульсирующим фонтанчиком поднимался пар, хорошо
заметный под белесым светом фонаря.
Владимир понял, потом уже, что застал самый драматический момент боя -
исполинский сквирл, вороным конем стоявший напротив Сашки Денисенко, успел
откусить ему голову своими острыми, как лезвие, зубами, когда Сашка,
приблизившийся к нему как раз на нужное, чтобы пробить броню, расстояние,
палил в него сразу из двух автоматов и продолжал стрелять, уже лишившись
головы, сперва в цель, а потом вверх, в общей сложности еще секунд десять,
прежде чем рухнуть на землю. Гигантский сквирл был вожаком своего