"Александр Абердин. Во имя прогресса" - читать интересную книгу автора

скота, переселиться на планету, две трети которой было сушей с самыми
роскошными пастбищами, которые только можно было себе представить. Самым
удивительным было то, что призыв потомственного донского казака был услышан,
поддержан и уже через полгода почти два миллиона человек и три миллиона
лошадей отправились на Большую Степь. У правительства Земли уже имелись
огромные звездолеты и ему было очень интересно проверить их в настоящем
деле. Тем более, что эти колонисты, собранные со всей Земли, не были такими
требовательными, как все остальные. Их интересовало только одно, смогут ли
лошади и домашний скот есть траву на этой планете и пить воду в ее реках и
озерах, ну, а то, что животный мир на ней был беден, Всадников вообще не
волновало.
Теперь о тех благословенных днях, когда от ранчо до ранчо и от хутора
до хутора нужно было скакать две недели во весь опор, как и о травах, что
вырастали в степи лошади по грудь и стояли зелеными круглый год,
рассказывали только самые древние старики, которые сумели дожить до Дня
Всеобщей Молодости. Дед Викул, последнее время живший под одной крышей с
семьей Иля, был одним из таких любителей вспомнить старину, а сам Иль любил
послушать рассказы старика, хотя его отец и считал это пустой тратой
времени. Он нещадно высмеивал деда Вика за это и Иль иногда с ним
соглашался. Как и отец он тоже считал глупостью селиться так далеко семья от
семьи вместо того, чтобы жить большой, дружной станицей. Дед говорил ему: -
"Простор, внучек", а Иль отвечал: - "Простор это хорошо, но скакать две
недели, чтобы встреться с девушкой, это уже идиотизм". На это дед Вик обычно
отвечал: - "Для этого, Илька, лично у меня имелся флайер. Полчаса лету и я
уже подпираю стенку у Валюхи под окошком." В этом был свой резон, но Иль все
равно считал, что жить нужно всем вместе, в одной большой станице.
Иль был высоким, почти под два метра ростом парнем, про что дед Вик
говорил: - "При царе, Илька, служить бы тебе в конвойном полку его
императорского величества". Иль имел славянские черты лица, но смуглую кожу
и черные волосы. Одна из его бабушек была индианкой, а мать происходила из
бедуинского рода. Это его дед (на самом деле несколько раз прадед) тоже
считал нормой и говорил: - "В старину, Илька, у многих терских казаков жены
были горянками. Других баб в то время на Кавказе было просто не сыскать".
Когда дед, почему-то разобидевшись на дядю Иля, перебрался в их большой дом
вместе с бабушкой Валей, он перетащил с собой все реликвии их рода -
георгиевские кресты и прочие награды, три старинные шашки, четыре кинжала и
даже несколько икон, хотя толком не знал, как на них нужно молиться, и
несколько сотен старинных фотографий, некоторые из которых были еще
черно-белыми. На нескольких фотографиях, сделанных еще в Санкт-Петербурге,
был изображен их древний предок - Василий Васильевич Шорников, рослый
мужчина в черной черкеске с длинной, окладистой бородой, отчаянной храбрости
казак и лихой рубака, погибший в Первую Мировую.
Трехмерные изображения всех этих реликвий хранились в компьютере Иля,
но одно дело рассматривать их на трехмерном экране и совсем другое держать в
руках. Когда он задумался над тем, какое боевое холодное оружие выковать
себе, ведь по законам Земли только начиная с двадцати семи лет мужчина имел
права владеть настоящим боевым оружием, Иль сначала хотел выковать казачью
шашку, но потом передумал. Все-таки шашка, хотя он и владел ею в
совершенстве, была для него слишком миниатюрным оружием. Поэтому он решил
выковать себе меч, но не такой, как обычные мечи, а особый, своей