"Дэн Абнетт. Инквизитор Эйзенхорн" - читать интересную книгу автора

стенах помещения гибернации. Вокруг разлетались вонючая вода, биосмеси и
кусочки пластика. Крики стали громче, но не заглушили торопливые шаги.
Эйклон бежал.
Побежал и я, пересекая галерею за галереей.
Крики, стук... И да поможет Император, ведь мне никогда не забыть
этого! Тысячи обезумевших душ, проснувшихся для того, чтобы встретиться с
мучительной смертью.
Мерзавец Эйклон! Будь он проклят и горит в адском пламени!
Пересекая третью галерею, я увидел, как он бежит параллельно мне. Он
тоже увидел меня, развернулся и выстрелил.
Я отшатнулся, и залпы из его лазерного пистолета прошипели мимо.
Я увидел его только мельком: жилистый человек, невысокого роста, с
аккуратно подстриженной козлиной бородкой и злобными глазками, облаченный в
теплый коричневый костюм.
Я выстрелил в ответ, но он уже снова побежал.
У следующего перекрестка я опять засек его и выстрелил.
А еще через проход его уже не было видно. Я подождал, отстегивая
верхнюю накидку. В Молитвеннике Два-Двенадцать становилось жарко и сыро.
Когда прошла еще одна минута, а Эйклона по-прежнему не было, я, подняв
оружие, вернулся по галерее к тому месту, где видел его в последний раз.
Через десять шагов он выскочил из укрытия и пальнул в меня.
Тут бы мне и конец, не разыграй свою карту случай и развеселые боги
судьбы.
В тот миг, когда Эйклон выстрелил, несколько криокамер наконец
распахнулись и воющие, обнаженные, покрытые волдырями и ледяной коростой
люди вывалились в коридор. Они были слепы, обморожены и обварены, их рвало.
Выстрелы Эйклона разорвали на части троих мужчин и тяжело ранили женщину.
Если бы не эти несчастные, лазер прикончил бы меня.
Раздался торопливый топот. Он снова побежал.
Я поспешил по галерее, переступая через изувеченные тела "спящих",
которые, сами того не ведая, спасли мне жизнь. В мою ногу в поисках спасения
вцепилась голая раненая женщина средних лет, лежащая в талой воде. Лазер
Эйклона практически распотрошил ее.
Я заколебался. Ей мог помочь только милосердный выстрел в голову. Но я
не мог. Знать Спеси, пробудившись, не оценит убийства из милосердия. Я
застряну здесь на годы, пытаясь отстоять свою правоту во всех судах местных
законодательных органов.
Избавившись от ее отчаянной хватки, я пошел дальше.
Что, считаете меня мерзавцем? Ненавидите меня за то, что ставлю свой
инквизиторский статус превыше нужд страдающего создания?
Если так, то мне есть что ответить вам. Я до сих пор вспоминаю об этой
женщине, и мне мерзко оттого, что пришлось обречь ее на медленную смерть. Но
если вы презираете меня, то сразу могу сказать - вы не инквизитор. Нет в вас
нужной моральной твердости.
Я мог прикончить ее и облегчить свою душу. Но это стало бы концом моей
карьеры. И я постоянно думаю о тысячах, может быть даже миллионах, которые
могли бы умереть куда более страшной смертью, если бы не мои действия.
Высокомерие?
Возможно... И может быть, именно потому высокомерие можно считать
достоинством Инквизиции. Я проигнорирую страдания одной души, если смогу