"Александр Абрамов, Сергей Абрамов. Хождение за три мира (Авт.сб. "Тень императора") (детск.)" - читать интересную книгу автора

ЛИСТОК ИЗ БЛОКНОТА

Я сразу заснул и проспал всю ночь до утра.
А сны, можно сказать, моя особенность, отличающая меня от других
смертных. Галя не случайно спросила, вижу ли я сны по-прежнему. Вижу.
Навязчиво повторяющиеся, почти неизменные по содержанию, странно похожие
на куски видовой кинохроники.
Конечно, мне снятся и обыкновенные сны, в которых все сумбурно и
смутно, а пропорции и отношения искажены, как в кривом зеркале.
Воспоминание о них зыбко и недолговечно, потому их всегда трудно
представить я записать. Но сны, о которых я говорю, помнятся всю жизнь, и
я могу описать их с такой же точностью, как обстановку своей квартиры.
Они всегда цветные, и краски в них естественны и гармоничны, как в
природе. Весенний луг, возникающий из ночной тьмы, цветет с такой же
силой, как в жизни; а на ситцевом платье девушки, мелькнувшей в солнечном
сне, запоминается даже рисунок. Ничего особенного не происходит в этих
снах, они не пугают и не тревожат, но таят в себе что-то недосказанное,
как частицы чужой, нечаянно подсмотренной жизни.
Чаще всего это уголок незнакомого города, перспектива улицы, которую
никогда не видел в действительности, но в которой все запомнилось до
мелочей: балконы, витрины, липы на тротуарах и чугунные решетки я могу
представить себе так же ясно, как будто видел их только вчера. Я вспоминал
и прохожих, всегда одних и тех же, даже кошку, черную с белыми пятнами,
перебегавшую дорогу. Она всегда перебегала ее на одном и том же углу, у
одного и того же дома.
Иногда я вижу себя в пассаже, крытой торговой галерее, похожей на ГУМ.
Но это не ГУМ. Пассаж одноэтажен и разветвляется на множество боковых
продольных и поперечных магистралей. Я всегда кого-то жду у писчебумажного
магазина или медленно прохаживаюсь мимо выставки тканей, причудливо
подсвеченных каким-то странным переливчатым светом. Я никогда не видел
этого пассажа в действительности, но помню не только его витрины, но даже
образцы товаров, высокие стеклянные своды и цветную мозаику на полу.
Бывает, что сон преподносит мне интерьер городской квартиры, в которой
я никогда не бывал в жизни, или идиллический сельский пейзаж. Чаще всего
это дорога между голых земляных откосов, скупо поросших кое-где кустиками
пыльной травы. Дорога сбегает вниз к сизой полоске воды, пестреющей
золотыми кувшинками. Иногда впереди идет женщина в белом, иногда старик с
удочкой, но оба они никогда не оборачиваются, и я никогда не обгоняю их. Я
вижу только полоску воды, прошитую ряской и кувшинками, по почему-то знаю,
что это пруд, и дорога сейчас свернет направо по берегу, и что именно
здесь я бегал еще мальчишкой, хотя в реальном детстве моем не было ни
этого пруда, ни этой дороги.
Именно эти сны и побуждали Ольгу усомниться в моем психическом
равновесии и так решительно настаивать на консультации с психиатром. Но я
все же склонялся последовать совету Галины. Злополучный листок из блокнота
с фамилиями Заргарьяна и Никодимова не давал мне покоя, потому что я
твердо знал, что никогда, ни при каких обстоятельствах я не слыхал о них.
В подсознательное же восприятие услышанного где-нибудь в метро или на
улице я, понятно, не верил. Нормальная память хранит услышанное в