"Александр Абрамов, Сергей Абрамов. Всадники ниоткуда (Трилогия "Всадники ниоткуда", #1)" - читать интересную книгу автора

различные предположения. А фильм, надо сказать, получился занятный. Наш
второй киномеханик Женька Лазебников, просмотрев проявленную пленку, взвыл
от зависти: "Ну, все! Ты теперь знаменитость. Никому, даже Ивенсу, не
снился такой кусочек. Считай, Ломоносовская премия у тебя в кармане".
Зернов не сделал никаких замечаний, только спросил, выходя из лаборатории:
- А вам не страшно, Анохин?
- Почему? - удивился я.
- Вы даже не представляете себе, какую сенсацию несете миру.
Я почувствовал это уже во время просмотра в кают-компании. Пришли все,
кто только мог прийти, сидели и стояли всюду, где только можно было сесть
или встать. Тишина повисла, как в пустой церкви, лишь иногда взрываясь
гулом изумления и чуть ли не испуга, когда не выдерживали даже ко всему
привычные и закаленные полярные старожилы. Скептицизм и недоверие, с
которыми кое-кто встретил наши рассказы, сразу исчезли после первых же
кадров, запечатлевших две спаренные "Харьковчанки" с одинаково
раздавленным передним стеклом и розовое "облако", плывущее над ними в
блекло-голубом небе. Кадры получились отличными, точно передающими цвет:
"облако" на экране алело, лиловело, меняло форму, опрокидывалось цветком,
пенилось и пожирало огромную машину со всем ее содержимым. Заснятый мною
двойник сначала никого не удивил и не убедил: его попросту приняли за меня
самого, хотя я тут же заметил, что снимать себя самого, да еще в движении
и с разных съемочных точек, не под силу даже гроссмейстеру-документалисту.
Но по-настоящему заставили поверить в людей-двойников кадры на снегу
двойника Мартина - мне удалось поймать его крупным планом, - а затем
подходивших к месту аварии подлинного Мартина и Зернова. Зал загудел, а
когда малиновый цветок выбросил змеевидное щупальце и мертвый Мартин исчез
в его пасти-раструбе, кто-то даже вскрикнул в темноте. Но самый
поразительный эффект, самое глубокое впечатление произвела заключительная
часть фильма, его ледяная симфония. Зернов был прав: я недооценивал
сенсации.
Но зрители ее оценили. Едва окончился просмотр, как раздались голоса,
потребовавшие показать фильм вторично. Этот вторичный просмотр проходил
уже в полном молчании: ни один возглас не прозвучал в зале, никто не
кашлянул, не обмолвился словом с соседом, даже шепота не было слышно.
Молчание продолжалось и когда уже погас экран, словно люди еще не
освободились от сковавшего их напряжения, пока старейший из старожилов,
прозванный дуайеном корпуса зимовщиков, профессор Кедрин, не выразил общую
мысль:
- Вот ты и скажи, Борис, все, что продумал. Так лучше будет: нам ведь
тоже подумать надо.
- Я уже говорил, что у нас нет материальных свидетельств, - сказал
Зернов. - Пробу взять Мартин не смог: "облако" не подпустило его к
самолету. Не подпустило оно и нас на земле, пригнуло такой тяжестью, будто
тело чугуном налили. Значит, "облако" может создавать гравитационное поле.
Ледяной куб в воздухе это подтвердил - вы видели. Вероятно, тем же
способом был посажен самолет Мартина и наш снегоход извлечен из трещины. К
бесспорным заключениям можно присоединить следующее: "облако" легко
изменяет форму и цвет - вы это тоже видели. Создает любой температурный
режим: так резать стометровую толщу льда можно только на очень высоких
температурах. В воздухе оно держится как рыба в воде, не нуждается в