"Александр Абрамов, Сергей Абрамов. Селеста-7000 ("Серебряный вариант")" - читать интересную книгу автора

только в военных фильмах, а вот пленительная полячка не послала мне ни
одного письма.
- А почему ваш друг молчит? - мгновенно переменила тему пленительная
полячка.
- Потому Что он не с мехмата. А биологи молчат, потому что боятся
разучиться думать. Знаете сказку о сороконожке?
- Я тоже почти биолог.
- Вроде меня. Я математик, пришедший к биологии, а Семен биолог,
потянувшийся к математике. Братья ученые, в нашей судьбе лежит что-то
роковое.
Наконец-то Шпагин получил возможность протиснуться в наступившую паузу.
До сих пор он молчал не из-за застенчивости и не из присущей ему
диковатости, просто замкнутый круг разговора оставлял его за пределами
недоступной ему интимности. А сейчас реплика Рослова открывала дверь в мир
близких ему интересов.
- Я не совсем согласен с вашим предположением о роли виртуальных
мезонов, - робко начал он, смотря в глаза с лучиками-смешинками.
- Все несогласны, - вздохнула девушка. - Я же сама его и опровергла. Но
поиски мышления должны продолжаться только на ядерном уровне.
Шпагин почувствовал твердую почву под ногами. Круг милой интимности был
прорван.
- Вот так и до нейтрино докатимся, - сказал он. - Недавно кто-то
предположил, уж не знаю, в шутку или не в шутку, что нейтрино может быть
единственным материалом, из которого построена человеческая душа.
Остроумно, конечно, но...
Рослов постучал стаканом по пластмассовой доске столика.
- Симпозиум окончен, друзья-математики. Спорщиков на мыло. - Он
обернулся к бармену: - Еще три соды-виски.
- Без меня, - сказала Янина.
- И вы не выпьете за нашу удачу? Мы с Семеном едем в Лондон к старику
Сайрусу.
- Подумаешь, удивили. Я тоже еду.
- К Мак-Кэрри?
- Конечно. Я третья. Потому и зашла сюда, чтобы договориться с
попутчиками.
Друзья переглянулись, тайно обрадовавшись. Шпагин залпом выпил свой
хайболл и подумал о том, что сейчас впервые понял, почему ему так
нравились польские фильмы. Из-за их героинь. "Вы похожи на Беату Тышкевич,
- хотелось сказать ему этой девушке, неприлично красивой для математика, -
наша поездка именно с вами - это праздник". Но вместо этого, откашлявшись,
произнес тоном экзаменатора, принимающего зачет:
- Тогда у вас есть за что выпить. Общение с таким ученым, как Сайрус
Мак-Кэрри, - это праздник для нас, неофитов.
Рослов хотел сострить, но не успел. От стойки бара к ним шел немолодой,
лет пятидесяти, мужчина с проседью, почти незаметной на запыленных или
выгоревших волосах, и с медно-красным загаром.
Он был в потертой кожаной куртке на "молниях" и походил не то на
летчика в отставке, не то на гонщика, вышедшего в тираж. "Пьян, - подумал
Рослов, - но держится. Опыт". Он шел твердо, не шатаясь, даже слишком
твердо, как человек, научившийся преодолевать опьянение, а подойдя,