"Александр Абрамов, Сергей Абрамов. Глаза века (Сборник "Мир приключений")" - читать интересную книгу автора

- Не знаю... - Володька задумывается. - Теоретически вполне допустимо.
Материальный мир движется в пространстве и времени. Сегодня он в одной
точке пространства, завтра - в другой. Так и во времени.
- Ну и что? - Я еще не понимаю его мысли.
- Значит, "вчера", "сегодня" и "завтра" - такие же математические
величины, как длина, ширина и высота.
- Это ты на уроке расскажи. Я не специалист.
Он не обращает внимания на мою реплику.
- А почему у Герберта Уэллса машина движется только в одном направлении
- в будущее? А в прошлое? - Он улыбается какой-то новой, только что
возникшей идее.
- Бессмыслица, - говорю я. - Есть же закон причинности.
- Жалко, - вздыхает он. - А интересно бы...
- Что интересно?
Но он продолжает, не слыша вопроса: его увлекает другая мысль.
- Когда я писал это сочинение, мне казалось, что я все видел.
Собственными глазами. Все-все.
- Ничего ты не видел. Все было не так.
- А как?
Подбежав к столу и порывшись в ящике, он подает мне что-то похожее на
слежавшийся и пожелтевший газетный лист.
Я удивленно - а руки почему-то дрожат - раскрываю его, стараясь не
смотреть на Володьку. Подсознательно я уже догадываюсь, что это за газета.
Это "Раннее утро", я тотчас же узнаю ее, хотя угол с названием и датой
оторван. Но я помню эту дату, и год, и день - воскресенье, почему-то
тревожное, теплое, весеннее, казавшееся безоблачным, не то мартовское, не
то апрельское воскресенье после февраля семнадцатого года. Сейчас я
вспомню точно - почти истлевшие на сгибах страницы даже не шуршат в руках.
Экстренное пленарное заседание Временного правительства. Большие портреты
Родзянко и Гучкова. Затишье на фронте. "В беседе с нашим корреспондентом
господин Милюков настоятельно подчеркнул историческую миссию России на
Черном море. Только русские проливы завершат святое дело союзников".
Николай Второй, изображенный карикатуристом Атэ с розой у губ: "Я так
люблю цветы". Фельетон Мускатблита о папиросниках. Хроника Земгора.
Самоубийство горничной. "Вчера в Большом театре в балете "Конек-горбунок"
вместо заболевшей г-жи Гельцер выступила г-жа Мосолова". "Пьеро XX века в
Петровском театре миниатюр". Дальше, дальше... Петитное сообщение о
программе воскресных скачек. Стихи дяди Михея о папиросах "Зефир" - десять
штук шесть копеек. Санатоген Бауэра и пастилки Вальда. И совсем внизу, в
уголке, объявление о натирке полов артелью "Басов и сыновья".
Я почему-то помню этот день. Где-то на дне памяти, как в глубоком
колодце, лежит он, не заслоненный годами и жизнью. Я никогда не вспоминаю
о нем, но все же помню.
- Где нашел?
- В бабушкиной корзинке на антресолях.
- Вечно лазаешь... - начинаю я, но злиться не хочется.
Хочется молчать и думать, перебирая в памяти неостывшие угольки
прошлого.
- Ты мне не ответил, - говорит Володька.
- Что не ответил?