"Александр Абрамов, Сергей Абрамов. Глаза века (Сборник "Мир приключений")" - читать интересную книгу автора

- Я и хочу узнать жизнь, - сказал я. - Прочел "Люди сороковых годов"
Писемского, "Шестидесятники" Амфитеатрова. Картина века в исторической
последовательности.
- В "исторической последовательности"! - передразнила она. - Разве у
Амфитеатрова поколение шестидесятых годов? Все ложь. Малиновое варенье для
читателей "Раннего утра".
Я покраснел до кончиков ушей. К счастью, она не заметила.
- Ты хоть Чернышевского читал?
Я даже не слышал этого имени.
- Конечно, - сказала она, - вас этому не учат.
- А почему? - спросил я.
- Прочти "Что делать?" - сам поймешь почему.
- А о чем это?
Глаза у нее заискрились и подобрели.
- О необыкновенных людях, - произнесла она с какой-то непонятной мне
задушевностью, - какими должны быть все и каких еще очень мало.
- В библиотеке есть?
- Не знаю. Наверное, нет. Ты не вздумай спросить. И в гимназии не
спрашивай - не надо.
- А где же... - начал было я.
Но она уже вскочила и на ходу, нагнувшись ко мне, заговорщически
шепнула:
- Знаешь, у кого попроси? У Томашевича.
И ушла вперед с большой желтой коробкой, повисшей на руке, как самая
изящная сумочка.
Сашко необычайно заинтересовался моим разговором с Катей, долго
расспрашивал о ней, пока не вытянул из меня все, что хотел узнать, и
пожелал познакомиться. Собственно, даже не пожелал, а потребовал от меня,
чтобы я встретил Катю и любыми средствами затащил ее в магазин.
У каждого человека где-то на грани между детством и юностью есть своя
золотая мечта, неясная, как детский сон, который не должны видеть чужие. Я
знал, что теряю ее, и все же не мог отказать Сашко. Он просто объявил мне,
что это и есть его сверхглавное требование, которое я обязан выполнить,
погасив тем самым весь мой затянувшийся и бессчетный проигрыш.
- А книжку, - сказал Сашко, - я поищу. Может быть, где и найдется.
О книжке он забыл, но я даже не сердился на него за это. Он о многом
забыл, познакомившись с Катей. С тех пор каморка при магазине все чаще и
чаще была на замке, а Сашко шагал рядом с Катей, перехватив у нее круглую
деревянную коробку со шляпами. Однажды я увидел их на вербном гулянье на
Красной площади. Катя шла, повиснув на руке у Сашко, и, заглядывая в его
глаза-черносливины, счастливо смеялась.
Меня они не заметили.


Впрочем, это случилось уже после февраля, когда Катя работала в Совете
рабочих депутатов, а Сашко инспектировал архивы московской охранки. Я не
шибко вырос за это время, политическую информацию по-прежнему черпал из
"Раннего утра", а Керенского считал рупором революции. Тогда-то я и стал,
как многие московские школьники, легкой добычей кадетов.
Как я понял после, кадетская партия, громко именовавшая себя партией