"Александр Абрамов, Сергей Абрамов. Фирма "Прощай, оружие!"" - читать интересную книгу автора

сомневался, стоит ли вмешиваться. Отталкивало побочное, уводящее к
детективу - неведомые покровители Лефевра, таинственный счет в банке,
загадочная лаборатория. Впрочем, лаборатория и привлекала. Именно она могла
ответить на вопрос "как", объяснить загадку убивающей памяти.
- Вы, конечно, побывали на вилле? - спросил он.
- По секрету? - подмигнул Фонтен. - Ордера у меня не было, да и кто бы
мне его дал? Но побывать - побывал. Только беглый осмотр - ведь следов
преступления не было. Хотелось выяснить какие-то личные интересы умершего,
знакомства, связи...
- Что-нибудь выяснили?
- Нет. Никаких писем, записок, тайных секретеров. При лаборатории -
небольшой архив, всего несколько ящиков, помеченных не цифрами, а буквами
греческого алфавита и не подряд, а вразбивку - вероятно, каждая буква
начинает какое-то слово или понятие. Может быть, поэтому в разных ящиках
оказались папки с пометками: "Покой", "Превосходство", "Признательность"
или, скажем, "Жестокость" и "Жалость". Древнегреческого не знаю, поэтому
принцип хранения мыслю только предположительно. В папки заглянул, но
мельком: какие-то диаграммы, кривые, подклеенные кусочки пленки, должно быть
с осциллографов, записи вопросов и ответов, психологических тестов; словом,
материал не для сыщика. В кабинете в кожаном бюваре тоже записи, на
отдельных листочках, - так сказать, мысли по поводу или эмбриональные идеи.
Например: у чувств и мыслей одна и та же волновая природа, все дело в длине
и частоте волны. Или: цвет, как и музыка, действует на те же центры
головного мозга; разница только в нервных рецепторах. Любую мелодию можно
передать в цвете, подобрав для этого нужные сочетания. В общем, что-то вроде
этого. Передаю, как запомнилось, и за точность не ручаюсь.
- Меня интересует аппаратура, - сказал Браун.
Фонтен поморщился: надо было признаваться в своем невежестве. Я, мол,
не физик и не кибернетик, любую экспертизу проводят для меня лаборанты, а
вся аппаратура, с какой приходится иметь дело, сводится к телефону,
магнитофону и телевизору. Даже фотосъемку он поручает профессионалам. Но все
же он попытался вспомнить, что видел на вилле Лефевра.
- Что-то вроде вычислительной машины с индикаторами, электромагнит -
мощность назвать не могу, какие-то счетчики, пульт с кнопками,
радиопередатчик...
- Зачем? - удивился ученый.
- А может быть, и не радиопередатчик: не уточнял. И еще: сейф не сейф,
может быть, холодильник, а может, и нет. На ощупь металл, похож на
нержавеющую сталь особой обработки.
- С подключенной проводкой?
- Не проверял.
- То, что вы рассказали, - задумчиво проговорил Браун, - отнюдь не
похоже на лабораторию рядового нейрофизиолога.
- А если не рядового?
- Особых новаций у него что-то не помню. А лаборатория меня интересует.
Очень интересует, - повторил Эрнест.
- Так пойдемте - покажу, - настойчиво, не давая ему опомниться,
произнес Фонтен. - Ключей, правда, нет, но можно открыть и без ключей.
- Неудобно, - усомнился Браун, - что-то не совсем легальное. А я
иностранец.