"Александр Абрамов, Сергей Абрамов. Фирма "Прощай, оружие!"" - читать интересную книгу автора

- Звонка не ждите. Позвоню к утру, когда все выяснится.
- А вы уверены, что выяснится?
- Иначе я бы не сидел сейчас рядом с вами. - Вопросы неуместны?
- Вы сами понимаете, инспектор. Рыбака, не развернувшего удочки, о
клеве не спрашивают.
Так, перебрасываясь словами, как шариком на столе для пинг-понга, они
доехали до виллы "Шансон", еще более одинокой и мрачной вечером, на фоне
пустынной поселковой окраины. Только редкая платановая рощица шумела на
ветру да хрустел под ногами гравий на дорожке к дому. Никто не попался им
навстречу, и вторжение в лабораторию произошло так же незаметно, как и
утром. Инспектор зашторил окна, водрузил на стол распакованные пирог и пиво,
оглянулся завистливо и спросил со вздохом:
- Может быть, все-таки разрешите остаться?
- Нет, - сказал Браун.
Оставшись один, он начал с повторения пройденного - с кресла с ножным
выключателем искомого действия, "черного ящика" с передатчиком или
усилителем того же действия, счетно-решающего устройства незнакомой
конструкции и панелей с сигнальными кнопками. Принцип производимого осмотра
сводился к тому, что заметит вторично уже искушенный глаз. Искушенный глаз
ничего не заметил, кроме двух не слишком приметных деталей, о важности
которых пока еще трудно было судить. Во-первых, красная кнопка со свастикой
была не только больше всех остальных, но отстояла от них дальше, словно ей
предназначалась какая-то особая роль, возможно и не связанная с устройством
"черного ящика" и вычислительной машины. Во-вторых, текстовые кнопки этой
машины отличались друг от друга не только характером сигналов, но и частотой
пользования. Кнопки с сигналами "Выбор цвета", "Выбор формы", "Отбраковка
вариантов" выглядели новее других, сверкая нетронутой чистотой и яркостью, в
то время как их соседки потускнели и стерлись. Здесь можно было предположить
два решения: или машина уже не нуждалась в этих сигналах, пройдя какой-то
процесс самоусовершенствования и самопрограммирования, или же это был новый
конструкторский ее вариант, в котором старая сигнализационная панель играла
только резервную роль на всякий непредвиденный случай. И то и другое решения
говорили о больших мощностях машины, о полном и хорошо разработанном ее
математическом обеспечении и, вероятно, о сложности решаемых ею
информационных задач.
Каких задач?
Браун догадывался, вернее, предполагал одну: цвет и музыка. Собственно,
даже не музыка как эстетическая категория, а поверенная алгеброй гармония
или дисгармония цветовых и линейных сочетаний и форм. Судя по записям,
Лефевру удалось доказать воздействие таких сочетаний на психику человека и
тем самым добиться нужных эмоциональных реакций. От оптимальных решений
задачи зависела и мощность таких реакций. Но для чего? Не на потребу же
абстрактной живописи и не из тщеславного желания подарить миру
кибернетического Кандинского или Шагала. Чем больше думал об этом Эрнест,
тем все настойчивее возникала у него мысль о том, что это побочное открытие,
побочное от главного, от "безумной" идеи о волновой природе человеческих
чувств. Скажем, радость и горе, гнев или страх являются источниками
импульсов, нечто вроде ультразвуковых волн, находящихся за пределами
восприимчивости нормально чувствующего человека. Однако находятся люди с
повышенной восприимчивостью нервных рецепторов, способные "принять" и