"Геннадий Абрамов. Ни за грош (Криминальная повесть)" - читать интересную книгу автора

ты, е-мое! - Ока брыкалась, отпихивая его от себя, и он наотмашь ударид ее
пс лицу. - Дубина... Ух, свалилась на мою голову! - Она пьяненько
заскулила к извернулась: сползла вместе с подушкой на пол и голову сунула
под кровать. - Куда? Я те залезу. Вылазь! Вставай! Подымайся, говорю! -
поднял и прижал к себе. - Вот. Так-то лучше. А то - ишь, драться. Я те
подерусь, - она уже не буйствовала, она, смирившись, плакала. - Ладушки,
ладушки, где были, у бабушки... Так, маманя. Давай телогреечку... снимем.
Не возражаешь?.. А платок тебе зачем? - поднял на руки, как малого
ребенка. - У-тн, махонькая. У-тютю. Ты моя ненаглядная. Пойдем баиньки,
ладно? Пойдем, - оправив постель, уложил ее, укрыв одеялом.
Принес воды. Напоил. Поцеловал в исцарапанную щеку. - Баю-баюшки-баю,
не ложнся на краю. Спи. Глазки - хоп. И на бочок. Где у нас правый бочок?
Правильно, молодец. Вот и спи.


6


Когда-то, еще до армии, за мотоцикл душу бы заложил, если что. Езду
любил без памяти. Лихую, не пресную, обязательно с риском. Ух, давали они
тогда ночами стране угля.
А теперь остывать стал. Вот и "Ява" своя, новенькая, а просто так,
чтобы покататься, уже и не брал.
Да и времени нет. Делами они ворочали покрупнее.
И все-таки, когда нужда заставляла, когда выводил дружка из гаража дяди
Коли, и прыгал в седло, и чувствовал, как он послушен, как молодо
взрезывает, все обмирало внутри и сердце екало. Сами собой расправлялись
плечи, и он чувствовал, что снова свободен и уверен в себе, и горд.
Припоминалось былое, и хотелось, как прежде, побеситься, поозорничать,
лихо поегозить на дороге, подрезая ленивые грузовики, обходя то слева, то
справа, прямо по обочине, окатывая пылью чопорные легковухи.
И сейчас, мчась по знакомому шоссе, он сбавлял до восьмидесяти только в
населенных пунктах. Ну, и там, где посты, конечно - ii не потому, что
боялся просечек (шеф немедленно достал бы ему новый талон), а просто
неохота было со служаками разговаривать.
Проскочил Балки, Зякино и свернул налево, как у Катерины на схеме
нарисовано. Сбавил скорость, и давай прочесывать местность, деревню за
деревней. Едва не промахнул. На истерзанном щите: "П...во...е", и он
догадался - Привольное. И по приметам сходится - изб двенадцать по обе
стороны от шоссе. И дом достроенный на околице, через три от магазина.
Свел мотоцикл в кювет, припрятал в кустах бузины, чтоб не отсвечивал.
Ткнул калитку - не заперто. Вошел за ограду. На цыпочках. Осмотрелся.
Точно - они.
Только они так гадят. Где живут, там и гадят - стиль, не спутаешь.
Пачки "Кэмэл" недокуренные, бутылка коньячная на крыльце - пустая. То ли
ветром ее катает, то ли доски от шагов проминаются. Дверь на веранду
расхлебенили. И здесь уютный бардачок.
- Эй, Тула!
Ни звука. Как вымерли. И в доме пусто. А запах жилой, вонько. Камин
масляный - теплый.