"Геннадий Абрамов. Спорыш (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

сколько-то времени сбагрить.
Тут супруга писателя и подвернулась.
Возраст у этих соседей моих порядочный, собрались тут в кучу бабка и
два деда, такая компания. А не грустные, седина в бороду - бес в ребро.
Дачники, по основному месту проживания москвичи.
Ну, поздоровались при встрече, обнялись. То, се. Как здесь хорошо.
Благодать, и супруга писателя, Елена, и говорит:
- Все бы ничего, да с машиной непорядок. Где-то, корова старая, ключ от
болта выронила. Что теперь делать?
Писатель расстроился. Отдых запланированный насмарку.
Эти секретные болты, кто не знает, от воров на колеса ставят, чтобы
часом машину не разули. А выкрутить их в простоте никак не выкрутишь, разве
только с помощью того самого ключа, который она обронила, иначе никак. Ну а
когда этого ключа в наличии нету, само собой, колесо не снимешь, хоть ты
убейся.
Отдохнули, называется. В обратный путь отправляться нельзя, чиниться
надо. Ведь если в дороге что с колесом случится, ну, там гвоздь невзначай
поймаешь или камера как раз изотрется, все, ку-ку, никакой доброхот,
расстарайся, ничем не поможет. А аварийку попробуй дозовись, когда кругом
чисто поле и ветер в висок.
Писатель с расстройства все другие дела бросил и, так как еще в прошлой
профессии заимел настырный характер, стал все-таки в отчаянии пробовать
отвинтить эти злополучные болты. То так подлезет, то этак, то разводным
ключом прихватит, то тисками испробует.
Без толку. Промучился порядочно и того упрямством достиг, что теперь
самолично убедился: ничем его не возьмешь.
- Помощь звать надо, - супруга, стоя у него над душой, сказала.
Да писатель и сам знал, что надо.
Пошел напротив к соседу, Батарикову. Он его иногда выручал.
Так, мол, и так. Болты загребучие. Не поможете чем, Алексей Никанорыч?
Этот Батариков на нашем краю приметный мужик. Сам слободской, как и я,
здесь у него сорок соток земли, хозяйство подсобное и склад для всякого
барахла, до которого он шибко охоч. По возрасту тоже не юноша, двух сыновей
вырастил и женил, внуков дожидается. Щупленький, а сильный, жилистый, иной
раз такое бревно на себе в гору прет, я те дам. По поступкам внезапный,
доставала и комбинатор, а о чувствах своих или переживаниях сообщает порой
так чудно, что понять его привычка нужна или сноровка особая.
- Друг мой ситный, Алексей Никанорыч, уж, пожалуйста, выручайте.
Батариков затылок свой жиденький почесал, приспустил веко на левом
глазу, прикидывая обстановку, и говорит:
- Сколько сейчас?
- Вы, простите, о чем?
- Я про время, какое на дворе. Только без обману, я точность соблюдаю.
Писатель - на часы:
- Одиннадцать тридцать две.
- Значит, так, условились твердо. В полдень. Нет. Десять первого пулей
выхожу. В город мне оказия. Цепляйтеся. Сделаем. У меня и на Правде огольцы,
и в Слободе. Поможем вашему горю.
- Денег много брать?
- Ну, возьмите сколько не жалко, отблагодарить все же придется.