"Исай Львович Абрамович. Книга воспоминаний (Часть 1) " - читать интересную книгу автора

за продуктами, споткнулась, упала, и у нее начались преждевременные роды.
Она послала старшего сына Давида сообщить об этом отцу, который работал в
портняжной мастерской Шнайдера. Мальчик пробежал, запыхавшись, километра
полтора от нашего дома до мастерской и попросил одного из подмастерьев
передать отцу, что у матери начались роды. Зная, что по расчетам рожать ей
еще рано, отец сначала не поверил, считая, что это - первоапрельская шутка.

Но это была не шутка, сын у него действительно родился и доставил много
хлопот своей матери. Недоношенного, болезненного, меня держали в вате,
главным образом на русской печи. Ухаживали за мной мать и единственная моя
сестра Сара, старшая из детей, которой в ту пору было пятнадцать лет. Спала
она около печи на полу, но молодой сон крепок, и как-то отец проснулся от
моего крика раньше, чем Сара, и разбудил ее ударом ноги в живот. Удар был
настолько силен, что сестра вскоре умерла. Так я стал невольным виновником
гибели своей единственной сестры. Мать любила ее больше всех, и она
единственная из детей помогала матери.
Отец был необузданно вспыльчив, и даже гибель сестры не могла укротить
его. Я сам не помню, но мне рассказывали, какой погром учинил он однажды на
нашей улице.
На этой улице Подгорной были расположены все публичные дома города
Иркутска. Это очень беспокоило моего отца, у которого росли сыновья. А
проститутки любили зазывать к себе маленьких детей, играть с ними, угощать
их сластями: видно, им хотелось излить на них нерастраченную материнскую
нежность. И вот однажды отец нашел пятилетнего Гришу мирно заснувшим в
публичном доме. Взбесившись, отец, вытащив сына, стал бросать в окна
публичного дома кирпичи и громогласно, на всю улицу, ругаться на еврейском и
русском языках.
Мне было пять лет, когда умер отец. 1905 год запомнился мне двумя
событиями, причем оба были связаны с похоронами. Должен признаться, что не
столько смерть отца врезалась в детскую память, сколько тот факт, что мой
дядя Нафтул, не желая брать на кладбище двух малышей, подарил мне и моему
брату Натану по серебряному рублю, чтобы мы не рвались на кладбище.
Мы, маленькие, мало понимали в семейных взаимоотношениях. Но и старший
мой брат Давид, которому уже исполнилось пятнадцать лет, проявил полное
равнодушие к смерти отца. Слишком часто он не только испытывал на себе
тяжелую руку отца, но и был свидетелем того, как тот избивал мать. Однажды,
когда отец, придя с работы усталый, в присутствии Давида ударил мать, сын
вступился за нее. Тогда отец выгнал Давида в нижнем белье в сени (дело было
сибирской зимой) и запер дверь. Мать плакала, несколько раз делала попытки
открыть дверь и впустить Давида, но отец был неумолим. Только когда он
заснул, матери удалось тайком впустить сына в квартиру. После этого Давид
заболел воспалением легких.
Второе яркое воспоминание о 1905 годе - впечатление о демонстрации по
поводу похорон братьев Винер.
Братья Винер, члены партии социалистов-революционеров, стали во главе
дружины еврейской самообороны от готовившегося погрома. В дружину входили не
только евреи, но и русская революционная молодежь. О подготовке погрома
узнали от нескольких еврейских богачей-золотопромышленников, имевших личные
связи с власть имущими, предупредившими своих друзей. Золотопромышленники
выделили некоторые средства на приобретение оружия, а Винеры сформировали