"Лихорадка грез" - читать интересную книгу автора (Монинг Карен Мари)Глава 31Я понятия не имела, сколько просидела. Мне казалось невозможным измерить время в этом месте. Я сидела посреди Зала Всех Дорог (с подобранными ногами, глядя на золотой пол, потому что если я начинала оглядываться, то чувствовала себя маленькой и у меня кружилась голова), пытаясь критически оценить ситуацию. Проблема: где-то там, в реальном мире, в моей гостиной в Эшфорде, штат Джорджия, ГМ до сих пор удерживает моих родителей. Я представляла, как сильно он был взбешен. Моей вины в этом не было. Именно У него до сих пор были мои родители. Надеюсь, Бэрронс прямо сейчас мчится через перенастроенное Зеркало в его кабинете, а его приятели прорываются через зеркало на ЛаРю, 1247. Надеюсь, этот скользкий розовый туннель, который слишком уж напоминал мне некоторую часть женской анатомии, чтобы мне было в нем комфортно, до сих пор был невредим, и я всего лишь была изгнана его родовыми схватками, и надеюсь, что через несколько мгновений мои родители окажутся в безопасности. На мой вкус было слишком много «надеюсь». Неважно. Я была эффективно нейтрализована. Вырвана из числового множества и заброшена в квантовый зал с переменными величинами, ни одна из которых не могла быть вычислена с помощью единственного уравнения, которое я понимала и которое меня волновало. Вокруг меня были миллиарды зеркал. Миллиарды порталов. А я-то переживала, выбирая между пятнадцатью оттенками розового! Через некоторое время я взглянула на часы. Они замерли на 13:14. Я выскользнула из плаща и начала раздеваться, засунув мешочек с камнями за пояс. В Зале было слишком тепло для всех этих надетых на меня слоев одежды. Я стянула свитер и вязаную кофту с длинными рукавами, завязала их вокруг талии, потом снова надела плащ. Я устроила инвентаризацию предметов, которые были при мне. Один нож – древний шотландский кинжал – о котором ГМ не знал, утащенный из раздела «Сувениры» книжного магазина Бэрронса, прикрепленный к моему левому предплечью. Одна баночка из-под детского питания с извивающейся плотью Невидимого в левом кармане. Два раздавленных протеиновых батончика, засунутых во внутренний карман. Один МакНимб, застегнутый под подбородком ремнем. Один мобильник. Я провела инвентаризацию того, чего у меня не было. Нет ни батареек, ни фонариков. Нет воды. Нет копья. Здесь я остановилась. Это было плохо само по себе. Я вытащила из заднего кармана сотовый и набрала номер Бэрронса. Я так привыкла к его неуязвимости, что ждала, что он зазвонит, а когда он этого не сделал, у меня был шок. Даже если у Даже мой собственный разум тут не функционировал. Чем дольше я сидела, тем чуднее себя чувствовала. Зал был не только местом слияния бесчисленных проходов в альтернативные места и времена. Множество порталов заставляли Зал жить и дышать, наступать и отступать. Зал BBamp;B излучал ощущение искаженного пространства из-за скрытого в кабинете Бэрронса одного-единственного Зеркала. Эти миллиарды зеркал, открывающиеся прямо в зал, создавали растущий в геометрической прогрессии эффект, одновременно пространственный и временной. Время здесь было не прямолинейным, оно было… Мой разум не мог на нем сосредоточиться, но я была его частью, и я совершенно не могла с этим разобраться. Я не имела значения. Я была неотъемлемой частью. Я была ребенком. Я была высохшей старухой. Я была смертью. Я была истоком созидания. Я была Залом, а Зал был мной. Казалось, что малюсенькая часть меня изливается кровью в каждую дверь. Двойственность – не то слово, чтобы описать это. Как и само место, я была Я попробовала набрать Нет сети. Долгое время я смотрела на Риодан говорил, что сам меня убьет, если я воспользуюсь им без нужды. Моей первой мыслью было: Я не могла даже представить убедительный аргумент в пользу того, что я умираю. Мне могло не нравиться текущее положение дел, но бесспорно, я была совершенно здорова, и моей жизни напрямую ничего не угрожало. Хотя мне казалось, что я все больше… запутываюсь. Воспоминания моего детства начали метаться в моей голове, они казались слишком яркими и волнующими для обычных воспоминаний. Я легонько перепрыгивала через них, пока не обнаруживала то, что мне понравилось. Мой десятый день рождения: мама с папой приготовили для меня вечеринку-сюрприз. Стоило мне сосредоточиться на нем, как оно разрослось со всем драматизмом. Там были мои друзья, они смеялись и держали подарки, настоящие, такие настоящие, ждали, когда я присоединюсь к ним в столовой, там, где они смогут съесть торт и мороженое. Я видела, как все происходило, прямо здесь на расплавленном золоте пола, там, внизу, куда я смотрела. Я провела пальцами по видению. Золото покрылось рябью под кончиками моих пальцев. Я трогала стол в нашей столовой, почти погружаясь внутрь, проскальзывая внутрь моего десятилетнего тела в кресле, смеясь над чем-то, что мне говорила Алина. Алина была мертва. Это происходило не сейчас. Это не было реальным. Я оторвала взгляд от видения. Передо мной в воздухе начало сплетаться новое воспоминание: моя первая поездка за покупками в Атланту вместе с моими тетушками. Она произвела на меня неизгладимое впечатление. Мы были в Блумингдейле[47]. Мне было одиннадцать. Я заблудилась там, глядя на все эти прелестные вещички, не замечая больше ни золотых стен, ни зеркал. Я закрыла глаза, встала и сунула мобильник в задний карман. Мне нужно выбираться из этого места. Оно играло с моим разумом. Но куда? Я открыла глаза и начала двигаться. Как только я это сделала, воспоминания растворились в воздухе, и мой разум прояснился. В голове возникла одна мысль. Нахмурившись, я прошла несколько метров и остановилась. Воспоминания вернулись. Папа аплодировал моей первой – и последней – игре в софтбол[48]. Он купил мне розовую перчатку с малиновым узором. Мама вышила на ней мое имя и цветы. Мальчишки смеялись надо мной и моей перчаткой. Я бежала, чтобы поймать катящийся по земле мяч, чтобы доказать, насколько я крутая. Он подскочил и стукнул меня по лицу, расквасил мне нос и выбил зуб. Я содрогнулась. Они засмеялись еще больше, тыча в меня пальцами. Я воздействовала на воспоминание, перемотала его, поймала мяч, бросилась на основную базу обгонять раннера[49] и на бегу «заземлила» мяч на базе, чтобы кетчер[50] мог обойти раннера на третьей. Мальчишки благоговели перед моей техникой владения мячом. Мой отец раздулся от гордости. Это была ложь, но такая сладкая. Я снова пошла. Воспоминание рассыпалась пылью цвета моей розовой перчатки прямо на пол. Останавливаться в Зале было опасным, возможно, даже смертельным. Мое подозрение подтвердилось спустя короткое время, когда я прошла мимо скелета, который сидел со скрещенными ногами на полу, прислонившись к золотой стене между зеркалами. Его поза не говорила ни слова о перенесенных страданиях, не давала даже намека на смертельную агонию. Лицо скелета – насколько оно могло быть у черепа – сохранило умиротворенный вид. Он умер от голода? Или прожил сотню лет, потерявшись в мечтах? Я не испытывала чувства голода, а должна была, учитывая, что я пила только кофе вчера в полдень, много часов назад. Нужна ли еда вообще там, где время было вовсе не тем, чем можно было ожидать? Я начала смотреть в зеркала, мимо которых проходила. Какие-то создания отвечали мне взглядами, выглядя смущенными и пораженными. Казалось, некоторые из них видят меня столь же отчетливо, как я видела их. Я оказалась перед необходимостью сделать выбор, и суда по всему, лучше сделать это раньше, чем позже. Я начала думать, что золотой – наиболее умиротворяющий, правильный и совершенный цвет, какой я когда-либо видела. А пол такой заманчивый! Теплый, гладкий. Я могла бы вытянуться на нем и дать немного отдохнуть глазам… чтобы собраться с силами для моего бесспорно самого тяжелого путешествия. Первейшая опасность Зала Всех Дорог: если вы можете мысленно прожить любой день – и прожить его правильно – зачем вообще жить? Здесь я могла спасти свою сестру. Спасти мир. И через какое-то время даже не заметила бы разницы. Вторая опасность Зала Всех Дорог: если возможно все, как же выбрать? Тут были растянувшиеся на мили вереницы тропических белых пляжей, с такими чистыми морскими волнами, что коралловые рифы всех цветов радуги переливались под ними, ярко сияя под солнцем, а изящные сребристые рыбки ныряли и играли в этой ряби. Тут были улицы со сказочными дворцами. Пустыни и громадные равнины. Древние чудовищные рептилии на зеленых лугах и в постапокалиптических городах. Подводные миры и Зеркала, открывающиеся прямо в открытый космос, черный и глубокий, со сверкающими звездами. Там были двери в галактические туманности и даже одна, которая вела прямо в пределы черной дыры. Я пыталась постичь разум, который захочет шагнуть туда. Бессмертный, который уже все совершил? Эльф, который не может умереть и который захочет узнать, каково это – быть поглощенным одной из них? Чем больше я видела в Зале Всех Дорог, тем лучше я понимала, что я Здесь были зеркала, которые открывали картины столь ужасные, что я отводила взгляд, как только ловила проблеск того, что там происходило. Мы уже делали кое-что из этого. Вероятно другие существа из иных миров, тоже. В одном из них меня увидел человек, проводящий ужасающий эксперимент, он ухмыльнулся и ринулся ко мне. Я в ужасе отпрыгнула от Зеркала с колотящимся сердцем и бежала, не останавливаясь, долго-долго. В конце концов, я оглянулась. Я была одна. Я сделала вывод, что то Зеркало, должно быть, было односторонним. К счастью! Я задумалась, а были ли все Зеркала в Зале такими же, или некоторые из них все еще работали в обе стороны. Если я шагну в одно из них, смогу ли я немедленно вернуться, если мне не понравится мир? Из того, что мне рассказывал Бэрронс, непредсказуемость была одним из имен местной игры. Как я попала в Зал? Что сотворили камни, чтобы вырвать меня из туннеля из сети Зеркал и забросить меня в омут главной сети? Сработали ли они в качестве радиомаяка, или когда я открыла их, они Я шла. Я смотрела. Я отворачивалась. Боль, удовольствие, восторг, мука, любовь, ненависть, смех, отчаяние, красота, ужас, надежда, печаль – все было доступно здесь, в Зале Всех Дорог. Здесь были зеркала с сюрреалистическими ландшафтами в стиле Дали, так похожими на его картины, что я задумалась: а вдруг их повесили тут, а потом оживили. Здесь были двери в фантастические ландшафты столь чуждые, что я не могла дать название тому, что я видела. Я смотрела в зеркало за зеркалом со всевозрастающей неуверенностью. Я не имела представления, действительно ли хотя бы один из этих порталов открывается в Миллиарды. Там были Я шагала, как мне казалось, уже несколько дней. Кто знает? Наверное, так и было. Время не имело значения в Зале. Ничто не имело значения. Малюсенькая я и огромный коридор. Попавшийся мне скелет – единственный человек в этом месте. Тишина, и только звук моих ботинок на золотом полу. Я начала петь. Я пропела все песни, которые только знала. Я смотрела в Зеркала и от некоторых пускалась наутек. Перед одним из них я встала как вкопанная. Я уставилась туда. – Кристиан? – воскликнула я, не веря собственным глазам. Он шел через темный лес спиной ко мне, но луна в зеркале была довольно яркой, и нельзя было ошибиться – это были его телосложение и его походка. Эти длинные ноги в линялых джинсах. Темные волосы, собранные в хвост. Широкие плечи и уверенная походка. Он повертел головой. Сбоку его шеи спускалась вниз линия черно-красных татуировок – их не было там, когда я видела его в последний раз. – Это на самом деле ты? Очевидно, он меня слышал. Восторг и облегчение боролись с беспокойством в прекрасных глазах Шотландца. Он уставился на меня, наклонился поближе, выглядя растерянным, а затем покачал головой. – Я не знаю, как вернуться. – А ты не видишь? Он покачал головой. Мне пришлось заставить его повторить это несколько раз. Я не лучший чтец по губам. Слово «кактус» привело меня в замешательство. Я не видела ни одного кактуса в этом лесу. – Я в Зале Всех Дорог. – Ну, я вроде это поняла. – Секундой раньше на моей руке появились розовая перчатка, и я услышала звуки бейсбольного стадиона. Я начала бег на месте. Но Зал я не обманула. Перчатка оставалась на моей руке. Я пробежала круг перед зеркалом. Перчатка и воспоминания исчезли. – Издеваешься? – я просто взбесилась. Если я зайду на тропический пляж, не попаду ли я в результате в нацистскую Германию со своими весьма неподходящими черными волосами? – Но ты же детектор лжи! Продолжая делать небольшие круги, я зажмурила глаза и поискала то место в центре своего разума. – Где ты? – Переход в другое измерение? – я спросила, не имеет ли он в виду МЭВ, и объяснила, что это такое. Он кивнул. Хотя зеркало показывало мне совершенно опрятного, хорошо отдохнувшего мужчину, теперь, имея представление, чего ожидать, я могла заметить его истощение и напряженность. Более того, я уловила совершенно отчетливую… мрачную обреченность. У Кристиана МакКелтара? Да никогда. – Насколько ты плох, Кристиан? – сказала я. – И не лги мне. Он улыбнулся. – Долгая история. Отвечай на мой вопрос. – Ты действительно сейчас стоишь там? В смысле, на своих ногах? – было ли то, что я видела, хотя бы отдаленно похоже на правду? – Ты сможешь стоять, если захочешь? – сказала я резко. Я не стала больше терять ни секунды. Я шагнула в зеркало. |
||
|