"Сергей Абрамов. Требуется чудо (Авт.сб. "Требуется чудо")" - читать интересную книгу автора

вместе, потому что нам так хочется, потому что _пока_, - она подчеркнула
это "пока", - нам хорошо вместе, потому что легко, нет никаких проблем...
Я не знаю, как там у тебя, в цирке, а у меня в институте проблем хватает,
хватает нервотрепки - это, увы, не от меня зависит. Но то, что зависит от
меня, я делаю так, как я хочу, понимаешь?.. Я живу так, как я хочу. Я
воспитываю Наташу так, как считаю нужным. Я встречаюсь с теми людьми, кто
мне приятен или интересен. Я тебя не вижу сейчас, но не кривись, не
кривись, не будь ханжой. Ты ведь не ханжа, верно?.. Я знаю: тебе со
мной... как бы сказать... любопытно, что ли. У тебя не было таких, как я,
да?.. Ты умный человек, Саша, ты любознательный, ты меня изучаешь. Я не
против. Но и тебе хорошо со мной. _Пока_. И от нас зависит, чтобы это
"пока" продлилось как можно дольше. Ты меня понял, Саша? Ты согласен со
мной?..
Самое противное, думал Александр Павлович, что она права. Она абсолютно
точно определила ситуацию, спорить бессмысленно, но рутинная инерция
заставляла его говорить не то, что он думает, а то, что положено.
- Ты цинична...
- Да, цинична. Но и ты не ангел. Ты - мужчина, я - женщина, мы вместе.
Что еще?
- Ты не женщина.
Валерия опять засмеялась - легко и коротко.
- Женщина, женщина. И ты это знаешь лучше других... - быстро,
_вскользь_ поцеловала его в щеку, выскочила из машины. Дверь держала
открытой, и боковые ночники чуть освещали ее улыбающееся лицо. - Таких
женщин пока - единицы. Ох как много еще бабы в женщине, как много!.. Но
скоро совсем не будет. И все станут как я.
- Не дожить бы, - буркнул Александр Павлович.
- Доживешь, куда денешься... - хлопнула дверью, вернув темноту в салон,
зацокала каблучками по асфальту, крикнула невидимая: - Завтра - как
обычно, идет?..
Александр Павлович еще посидел немножко, "переваривая" услышанное,
докурил очередную сигарету - что-то много курить стал, пачки в день не
хватает! - и уехал домой.
...А сейчас он перебирал в памяти мельчайшие подробности разговора,
взвешивал их на своих "внутренних" весах - конечно же, наиточнейших! - и
сам себе удивлялся. Почему? Да потому что ничего, кроме злой обиды на
Валерию, он не ощущал, примитивной мужской обиды. Как так он, прошедший
огни и воды, - и вдруг потерял инициативу, выражаясь спортивным языком -
"отдал свою игру". Свою! Ведь то, что сказала Валерия, много раз мог
произнести он и не произносил только потому, что не умел быть откровенным
циником, всегда играл с женщинами в этакое солидное благородство... И ведь
как четко она его раскусила: любопытно ему с ней - точное слово. И другие
слова - тоже точные: хорошо ему с ней, легко...
За окном на ясень - или что же это все-таки за дерево? - полез драный
рыжий кот. Он лез споро, иногда оглядываясь вниз, и Александр Павлович
оторвался на секунду от своих горьких мыслей и заглянул в окно: что кота
напугало? Под деревом гулял рабочий с медведем на цепочке. Медведь, помня,
что он не в манеже, ходил на четырех лапах, тяжко переваливался, нюхал
землю и не обращал на кота никакого внимания. А кот, дурачок, решил, что
медведь только за ним и гонится...