"Сергей Абрамов. Приключения на Лесной улице" - читать интересную книгу автора

- А в сумасшедший дом не хотите? - поинтересовался Ганя.
- Оттуда охотнее приедут. Нет уж, слушайте меня и получите
суперматериал для научной статьи в вашем журнальчике...
Я послушался его и в течение получаса выполнял роль лаборанта: бегал на
улицу, исправно кричал в окно, жестикулировал и подводил итоги. Итоги были
таковы: "стена-занавеска" звук не проводила - кричи не кричи; с улицы я
видел все, что Ганя вытворял в комнате ("эффект зеркальных очков"); снаружи
стена по-прежнему оставалась упругой и непроходимой, а изнутри она легко
пропускала как руку (живая материя), так и полуметровую линейку (неживая
материя). Что касается материи неживой - не знаю, а живую ощутимо било
током. Правда, поменьше, чем раньше.
После подведения итогов Ганя утомился и иссяк.
- Каковы выводы, профессор? - спросил я его.
- Успеете с выводами, - невежливо сказал "профессор". - Я еще
эксперимент не закончил.
Эксперимент и вправду требовал продолжения. Дело в том, что "эффект
зеркальных очков" не объяснял довольно странного обстоятельства. Наружный
наблюдатель (терминология Гани) видел, как экспериментатор выходит на
балкон, протягивает руку и... она исчезает. Как отрезанная, как опущенная в
темную воду. Этот фокус, вполне достойный Кио, Ганя запечатлел своим
"Зенитом" и теперь, видимо, размышлял о том, куда же исчезает "живая и
неживая материя".
- Ладно, - сказал он решительно и встал с кресла. - Побоку сомнения.
Ученый должен быть решителен и бесстрашен.
- Ты куда? - испугался я.
- Через балкон - в неизвестность! - Ганя любил красивые фразы.
- Ударит током.
- Пусть. Я страдаю во имя науки.
- Посиди, страдалец, - сказал я. - Не время страдать. Ты лучше
посмотри, что с "занавеской" делается.
"Занавеска" перестала искриться и пришла в движение. То есть не сама, а
что-то внутри нее, как стремительно движется тонкая дымка облаков за
иллюминатором самолета. И может быть
- или это только казалось мне! - она становилась светлее, прозрачнее,
что ли. Сквозь нее угадывались чьи-то расплывчатые контуры, словно рядом с
балконом вместо низкорослых кустов выросло дерево, почти скрытое сейчас в
тумане. Да-да, это был именно туман - вот оно, нужное слово! -
густой-прегустой, текучий, но именно туман, а не "стена-занавеска" или
дождь-потоп.
- Интересно, как это выглядит снаружи... - только и вымолвил Ганя.
Он не отрываясь смотрел на превращения "занавески", не пытаясь,
впрочем, продолжать свои рискованные опыты. Да и не успел бы он ничего
сделать: туман и вправду рассеивался, расползался, как облака под тем же
самолетом, идущим на посадку. И сквозь белесую, уже прозрачную дымку
привиделась картина столь странная, что впору было в самом деле звонить в
психиатрическую клинику. Не стало ни двора с мальчишками и собаками, ни
общественных гаражей, ни блочной коробки строящегося дома за ними. Перед
окном (хоть оно-то осталось, не растаяло вместе с туманом!) действительно
выросло дерево: дуб не дуб, но похоже, и листья почти такие же, и ствол,
только побольше, помассивнее наших подмосковных, такой, как рисуют художники