"Сергей Абрамов. Приключения на Лесной улице" - читать интересную книгу автора

обычный, может быть чересчур сильный, ветер. Так начинались миллиарды
дождей, и ни у кого это удивления не вызывало. Как, впрочем, и у меня.
Несомненно и второе: сначала дождь был и вправду дождем - ливневым,
бушующим, незнакомым, но все-таки дождем. А третье... Третье, пятое и так
далее в моем сознании укладывались плохо. Сначала звуки: они пропали сразу и
напрочь - все без исключения, как будто дождь был звуконепроницаем. Так не
бывает, это ясно. Потом видимость: каким бы тропическим-супертропическим ни
был ливень, но уж кусты у балкона я бы увидел. Ну не все кусты - хотя бы
смутный силуэт их. И, наконец, это не было водой...
И это "наконец" меня совсем подкосило. Я сидел на табуретке и
бессмысленно смотрел в серую стену. Стена висела неподвижно и страшно. Или,
если хотите точнее. стояла неподвижно. Как, впрочем, и полагается вести себя
порядочной стене.
Я встал и пошел через комнату к двери, вышел на площадку и позвонил в
соседнюю квартиру. Моим соседом был пожилой и щуплый композитор, который,
конечно, не мог бы помочь мне разобраться в ситуации. Но он-то мне и не был
нужен. А рассчитывал я на его сына-студента, который заканчивал физфак и,
по-моему, кое-что смыслил в разных естественных науках.
Сын сидел дома один и слушал магнитофонных бардов. Барды выли под
гитару всякие слова, предназначенные хватать слушателя за душу. Но моя душа
в данный момент была занята другим.
- Ты в окно смотрел? - спросил я студента, которого маньяк папа назвал
Иоганном, вероятно, в честь великого органиста из собора святого Фомы.
- Смотрел, - сказал Иоганн, в просторечии Ганя.
- И что же ты там видел?
- Дождь идет, - равнодушно сказал Иоганн-Ганя. - А что?
Меня просто поразила безграничная нелюбопытность молодости.
- Протри глаза, физик! - гневно сказал я. - Какой же это дождь?
- Что же это, по-вашему? - обиделся нелюбопытный Ганя. - Может быть,
салют? Или звездопад?
Нехитрое остроумие, абсолютно не подходящее к моменту, вконец разозлило
меня. Я отстранил Ганю, прошел в комнату с бардами и указал на окно:
- Любуйся, физик...
- Как здоровье? - спросил грубый физик.
Я посмотрел в окно и подумал, что здоровье мое явно пошаливает, чтоб не
сказать больше: за Ганиным окном шел обыкновенный - даже не тропический -
дождь. Он был несильным и теплым, потому что мальчишки носились босиком по
лужам на асфальте, а их матери не обращали на это никакого внимания.
Я рванулся назад к себе, вбежал в комнату и замер на пороге: плотная
стена по-прежнему висела за балконом. И не было за ней ни мальчишек, ни их
матерей, ни воинственных криков - только серая неподвижная масса. Впрочем,
она уже не была только серой и неподвижной. Что-то в ней переливалось,
сверкало, будто в стене водопада, освещенной солнцем.
Сзади меня кто-то удивленно присвистнул. Я обернулся: Ганя завороженно
смотрел на стену, потом подошел к ней и, как я сам раньше, окунул в нее
руку.
И тут же выдернул с криком:
- Током бьет!
Я усомнился:
- А не врешь? Я пробовал - ничего...