"Александр Абрамов. Приключение на лесной улице" - читать интересную книгу автора

Ученый должен быть решителен и бесстрашен.

- Ты куда? - испугался я.

- Через балкон - в неизвестность! - Ганя любил красивые фразы.

- Ударит током.

- Пусть. Я страдаю во имя науки.

- Посиди, страдалец, - сказал я. - Не время страдать. Ты лучше посмотри,
что с "занавеской" делается.

"Занавеска" перестала искриться и пришла в движение. То есть не сама, а
что-то внутри нее, как стремительно движется тонкая дымка облаков за
иллюминатором самолета. И может быть - или это только казалось мне! - она
становилась светлее, прозрачнее, что ли. Сквозь нее угадывались чьи-то
расплывчатые контуры, словно рядом с балконом вместо низкорослых кустов
выросло дерево, почти скрытое сейчас в тумане. Да-да, это был именно туман -
вот оно, нужное слово! - густой-прегустой, текучий, но именно туман, а не
"стена-занавеска" или дождь-потоп.

- Интересно, как это выглядит снаружи... - только и вымолвил Ганя.

Он не отрываясь смотрел на превращения "занавески", не пытаясь, впрочем,
продолжать свои рискованные опыты. Да и не успел бы он ничего сделать: туман и
вправду рассеивался, расползался, как облака под тем же самолетом, идущим на
посадку. И сквозь белесую, уже прозрачную дымку привиделась картина столь
странная, что впору было в самом деле звонить в психиатрическую клинику. Не
стало ни двора с мальчишками и собаками, ни общественных гаражей, ни блочной
коробки строящегося дома за ними. Перед окном (хоть оно-то осталось, не
растаяло вместе с туманом!) действительно выросло дерево: дуб не дуб, но
похоже, и листья почти такие же, и ствол, только побольше, помассивнее наших
подмосковных, такой, как рисуют художники в изданиях пушкинских сказок. Не
хватало только кота на цепи.

А дальше тянулась улица с двумя рядами домов по обочинам. Неширокая улица,
сухая, выжженная солнцем земля с прибитой безветрием корочкой пыли.
Одноэтажные деревянные аккуратные одинаковые дома: черепичные крыши, веранды
без стекол, на окнах ставни-жалюзи. Между домами - такие же деревья, как у
меня под окном. А дальше, за ними, начинался - или продолжался - дубовый лес,
будто кто-то вырубил в нем просеку, чтобы выстроить этот маленький мертвый
поселок.

Слово сказано: мертвый! В поселке не было видно людей: закрытые двери,
закрытые ставни. По улице - обязательная примета маленьких поселений - не
бродили разморенные жарой собаки, у порогов не грелись на солнцепеке коты. И
даже пыль на дороге казалась ровной, словно ее много дней не касались ни нога
человека, ни колесо экипажа.