"Александр Абрамов. Приключение на лесной улице" - читать интересную книгу автора

раз "окунул" руку в дождь и получил полное подтверждение опыта номер один.
Проделав серию таких несложных опытов, я сел на табуретку, забытую на балконе,
и попытался систематизировать увиденное.

Итак, первое и несомненное: странному дождю предшествовал вполне обычный,
может быть чересчур сильный, ветер. Так начинались миллиарды дождей, и ни у
кого это удивления не вызывало. Как, впрочем, и у меня. Несомненно и второе:
сначала дождь был и вправду дождем - ливневым, бушующим, незнакомым, но
все-таки дождем. А третье... Третье, пятое и так далее в моем сознании
укладывались плохо. Сначала звуки: они пропали сразу и напрочь - все без
исключения, как будто дождь был звуконепроницаем. Так не бывает, это ясно.
Потом видимость: каким бы тропическим-супертропическим ни был ливень, но уж
кусты у балкона я бы увидел. Ну не все кусты - хотя бы смутный силуэт их. И,
наконец, это не было водой...

И это "наконец" меня совсем подкосило. Я сидел на табуретке и бессмысленно
смотрел в серую стену. Стена висела неподвижно и страшно. Или, если хотите
точнее, стояла неподвижно. Как, впрочем, и полагается вести себя порядочной
стене.

Я встал и пошел через комнату к двери, вышел на площадку и позвонил в
соседнюю квартиру. Моим соседом был пожилой и щуплый композитор, который,
конечно, не мог бы помочь мне разобраться в ситуации. Но он-то мне и не был
нужен. А рассчитывал я на его сына-студента, который заканчивал физфак и,
по-моему, кое-что смыслил в разных естественных науках.

Сын сидел дома один и слушал магнитофонных бардов. Барды выли под гитару
всякие слова, предназначенные хватать слушателя за душу. Но моя душа в данный
момент была занята другим.

- Ты в окно смотрел? - спросил я студента, которого маньяк папа назвал
Иоганном, вероятно, в честь великого органиста из собора святого Фомы.

- Смотрел, - сказал Иоганн, в просторечии Ганя.

- И что же ты там видел?

- Дождь идет, - равнодушно сказал Иоганн-Ганя. - А что?

Меня просто поразила безграничная нелюбопытность молодости.

- Протри глаза, физик! - гневно сказал я. - Какой же это дождь?

- Что же это, по-вашему? - обиделся нелюбопытный Ганя. - Может быть,
салют? Или звездопад?

Нехитрое остроумие, абсолютно не подходящее к моменту, вконец разозлило
меня. Я отстранил Ганю, прошел в комнату с бардами и указал на окно:

- Любуйся, физик...