"Ахмедхан Абу-Бакар. Ожерелье для моей Серминаз" - читать интересную книгу автора

отругал меня прямо при соседях, а мать наказала еще строже: все книги из
дома сдала в сельскую библиотеку, бумагу и карандаши раздарила соседским
ребятишкам, а синие чернила вылила в раствор для побелки, и теперь наша
веранда похожа на сумерки в горах. Остались в доме только альбом для
рисования да эскизы изделий и наброски узоров, необходимые мастеру-граверу
для работы.
Однако таков уж мой характер: я всегда делал то, что запрещала мать.
Помню, в детстве я никогда не брал в руки спичек, но однажды мать сказала:
"Не бери спички!" - и я тут же стащил у нее коробок и чуть не наделал
пожара. Потом мать сказала по какому-то поводу: "Не лазай в погреб,
перебьешь все горшки!" - и я немедля повадился туда и куском чурека снимал
со всех горшков сливки.
Так и на этот раз. Все запреты лишь разожгли во мне интерес к
сочинительству. Только теперь я опасался предавать свои писания огласке, а
писать уходил в свободные часы подальше от дома, в горы.
Больше мне, кажется, и нечего сказать о себе. Ах да, вспомнил! В
прошлом году я оказался участником нескольких международных выставок
прикладного искусства. На выставку у меня взяли набор женских украшений из
серебра с чернью и резной слоновой костью: кольцо, серьги, браслет и кулон с
эмблемой Страны гор - дагестанским туром на выступе скалы. Я даже и не
предполагал, что они будут где-то выставлены, просто хотел удивить ими
Серминаз - девушку, работающую у нас на комбинате мастером-приемщиком.
Что-то произошло со мной в ту пору необыкновенное, дотоле неведомое. Да вы
вслушайтесь только в ее имя: Серминаз! Вслушайтесь, как сладко звучит это
имя: Серминаз! С той поры уста мои не однажды в день произносят это имя
наедине, а уши мои ловят его - Серминаз!
Серминаз - девушка из моего аула, смуглая горянка, хрупкая и стройная,
как узкогорлый сулевкентский кувшин, с черными, как ночь, глазами, от
взгляда которых становится светлее на моей душе, с черными как смоль густыми
волосами, спадающими на плечи тяжелым потоком. Линии ее отточены, как будто
лепил ее великий мастер вопреки всем запретам правоверных.
Вот ее-то внимание я и хотел привлечь этим набором украшений. Но вышло
так, что она даже взглядом не удостоила мою работу, хотя потом ею
восхищались многие девушки мира, о чем я узнал из книги отзывов, которая
переезжала вместе с выставкой из города в город, и из писем ко мне,
пришедших из многих стран мира. "Изделия эти несравненны! - писала мне
девушка по имени Анриетта из Парижа. - Если бы я могла их приобрести, то
перещеголяла бы всех модниц!" А в письме из Оклахомы некая Мэри просила
прислать мою фотографию, чтобы она могла взглянуть на мастера, так тонко
разбирающегося во вкусах современных девушек. Студентка Фусако из Токио,
наоборот, сама прислала мне фотографию и написала, что мечтает иметь ко дню
своей свадьбы что-нибудь из Кубачи. Студентка Наташа из Москвы спрашивала в
письме, в какое время года лучше всего приехать в Кубачи, и я, конечно,
ответил, что в любое время. Так что, видите, почти на всех широтах земли
девушки восхищаются моими изделиями и мечтают о них, а моя кубачинка
Серминаз, которой я готов отдать всего себя со всеми моими работами,
мастерством и помыслами, даже не удостоила меня улыбки... А может быть, она
потому столь невнимательна ко мне, что я получил всего лишь бронзовую
медаль, тогда как мой ровесник и друг Азиз, сын Кальяна, - золотой приз
"Бенвенуто Челлини"? Может быть, ему она подарила свою улыбку? При одной