"Ильдар Абузяров. Чингиз-роман" - читать интересную книгу автора

- Меняю, - поправил я.
- Да, - сказал он, крутя в пальцах и пробуя на зуб монету. - Даю пять
тысяч рублей.
Он сказал "рублей", но мне послышалось "рупий" - это такая индийская
таньга.
- Согласен, - сказал я, не в моих правилах было считать деньги, когда
их у меня полным-полно.
- О'кей, - меняла достал пачку каких-то бумажек и, пересчитав их, дал
мне. Наверное, он дал мне эти бумажки для счета. Чтоб я на них вел счет. Но
мне было лень считать самому.
Тут к меняле подошел еще какой-то мужик и, махнув рукой, сказал на не
понятном мне языке:
- Атас, менты.
- Извини, - сказал давший мне бумажек мужик, - менты, - и они вдвоем
развернулись и бросились быстрым шагом прочь.
А я так и остался стоять с какими-то бумажками, но без таньги. Я тогда
не подозревал, что у меня в руках были местные деньги. Точнее, не деньги, а
кукла, обманка. Об этом я узнал позднее, в кафе, когда продавщица мне
объяснила, что к чему.
А тогда я чувствовал себя глубоко обманутым и униженным. Нет, так не
пойдет. По "Ясе" Чингиз-хана красть нехорошо. Я бросился следом за убегающим
менялой. Я кинулся ему на спину. Повалил на землю. Вцепился зубами в шею. Я
грыз ему шею.
Он визжал и дергался. Может быть, от боли. А может, оттого, что я
вынимал из его скрюченных пальцев не только золотую монету, но еще и целую
пачку бумажек, такую же, что он дал мне. Бумажки мне пригодятся для моей
миссии, о которой я тогда только смутно догадывался. Но которая становилась
мне все яснее с каждой ночью, когда меня призывали к себе стук и звезда. И,
поддаваясь этому зову, я переходил черту.
Ведь вечером стук и звезда становятся невыносимы. Вечером я мечусь по
квартире, словно волк. Я знаю, что волк - древний тотем тюрков, что волк -
бог тюрков, что волк любит тюрков.
Я вижу крутые скулы Чингиз-хана, я вижу грозные брови Берке, я чувствую
их всех: Темир-хана, Тамерлана, Тохтамыша, Сартака, Узбека... Подбородок
Сартака - атака, острый, как стрела. Глаза Узбека узки, как бойницы, вздохи
Тохтамыша тяжелы. Боевой клич Идегея звонок. Руки Мамая маются без лука. Я
люблю своих ханов. Я их обожаю. Я вижу, как они собираются под стягами. Они
держат стяги в своих сжатых ладонях. Стяги черные, красные, голубые. На
полотнищах вышит волк и руны. Полотнища мечутся по квартире. Я сдираю
занавески. Я волк.
Я ем только мясо, я пью только кефир, покупаю в магазинах только мясо и
кефир. Молоко для меня вода, хлеб для меня не плоть.
Я не моюсь. Запах - это дух воина. Я хожу по своей душной квартире
голый. Прыгаю от восторга, когда по радио передают группу "Монгол-Шуудан".
Монголы - братья татар. Мы вместе покорили полмира. Я прыгаю от радости до
потолка и еще больше потею.
Мои подмышки, словно заросли камыша. Я чувствую запах болота. У меня
возникает жуткое желание вцепиться в заросли зубами. Не бритвой, а зубами. Я
прыгаю до потолка, заломив руки над головой, и пытаюсь укусить себя за
подмышку. Я лязгаю в предвкушении зубами. Я хлопаю себя по шее. Она