"Виктория Абзалова. Тропы в тумане " - читать интересную книгу автора

угрозу королю...
Что с того, что одна из них его мать - раньше же ее это не волновало!
Его мать... Рядом они выглядели скорее как брат и сестра, чем как мать
и сын - ее чары и вправду хранили ее! Она блистала, не прилагая к этому
никаких усилий, а во время их встреч - была раздражена и смущена. Невольно
любуясь ею, танцующей с молодым уэльским принцем Акколоном, - который, как
все знали, был допущен и ближе! - принимая подарки и подачки, которыми его
небрежно оделяли как бы между делом, Мордрет все отчетливее убеждался, сколь
мало для нее значит - не больше, чем тягостное напоминание о былом
увлечении, если не меньше...
Больше - свидетельство порочной противоестественной связи!
А теперь еще и это пророчество Мерлина!
Он - убивающий короля... отца - смешно и нелепо! Уж короля-то ему
ненавидеть не за что! Хотя понятно теперь, почему он так приблизил его!..
Перегнувшись между зубцами, Мордрет спросил себя - нет, не полюбит
ли, - хотя бы заплачет ли фея Моргана, если сейчас он шагнет вниз... хоть
кто-нибудь? Или им всем станет только легче? Раз они сами не решаются
устранить возникшее недоразумение!..
Мордред сломал ногти о холодный камень и был близок к тому, что бы
сломать и пальцы... Или зубы... Слезы, кипевшие в глазах, высыхали, не
успевая пролиться...
И стоит ли ему вообще жить? Последняя сказка, которая согревала его
надеждой долгие годы, - обернулась самой большой ложью!
Пророчество... Почему оно обрушилось именно на его голову?! Это же не
честно...
Просто подло, обвинять его в том, что он чудовище, способное поднять
руку на своего отца!
"Я докажу вам всем!" - к обиде и возмущению добавился гнев, и Мордрет
решительно отступил от края, не чувствуя, как что-то в нем окончательно
надломилось в этот момент. Он перестал быть ребенком. Он разучился и
мечтать, и верить...
Моргиан не могла понять в чем дело: нервный и дерганый подросток,
Мордрет стал вдруг едва ли не чрезмерно спокойным. Он был вежлив и
предупредителен с матерью, даже любезен с остальными, хотя истинного обаяния
ему и не хватало. Возможно потому, что Моргиан инстинктивно чувствовала
неискренность его слов. Внезапная перемена в сыне, совпавшая с напоминанием
от Вивиан, необыкновенно удивляла и тревожила ее, хотя придраться было не к
чему.
Поведение его не вызывало нареканий, но Моргиан то и дело ловила себя
на том, что ищет в нем сокрытые признаки дурных наклонностей. Он стал
настолько замкнут и сдержан, что как-то само собой напрашивалось подозрение,
что ему есть что скрывать так тщательно.
Беседуя с ним, Моргиан все чаще забывала, что перед ней почти еще
ребенок, - во всяком случае, годами. Ее ребенок...
В его пятнадцать, в нем не было заметно и следа юношеской невинности и
непосредственности. Наоборот, он стал немногословен и как бы отчужден ото
всех, суждения его бывали жесткими до циничности, а взгляд - не по-детски
холодный и оценивающий. Как будто замороженные, глаза его смотрели сквозь
окружающих...
Складывалось впечатление, что из всех возможных людских мотивов и