"Виктория Абзалова. Тропы в тумане " - читать интересную книгу автора

отгораживался от нее, - но, поверяя мысли мертвой вещи, ты лишь немногим
более открыт, чем оставаясь наедине с собой...
Казалось, она могла радоваться, что ее сын занимает положение, которого
достоин - не столько по крови, сколько по духу. Как бы трудно ему не было -
он мужчина, а мужчине, тем более обладающему внутренней силой, мало для
счастья уверенности в любви. Как всякий мужчина он жаждал дела и успеха в
нем. Но - между строк читалось, что за долгие годы он так и не стал Каэр
Меллоту своим. Он не принадлежал ни городу, ни Круглому Столу. Он слишком
выделялся. Он был чужим, но это было только пол беды. Ведь Мордрет сам
привык противопоставлять себя всем и вся. Он не пытался ни заслужить, ни
завоевать любовь тех, кто окружал Артура и самого короля, а уважение которое
к нему питали - было подобно уважению к опытному и искусному бойцу, с
которым опасаешься встретиться на ристалище.
Что стоят все наши думы и мечтания, - вздыхала Моргиан, - если из-за
них мы, порою не замечая того, втаптываем в навоз изумительнейший алмаз?
Возможно, не каждый ювелир возьмется, и еще более редкий мастер сможет
огранить его так, что бы драгоценность засияла во всем своем дивном
блеске, - но разве это умаляет достоинство камня, а не тех неумелых рук, что
его держат?
Ей было о чем судить, ведь одними из этих рук - были ее собственные...
Она гладила ровные четкие строки, представляя, что касается начертавших
их пальцев:
"Ты наверняка уже знаешь о гибели Моргиас. И вполне возможно, что
подробности ее смерти уже гуляют по стране, не смотря на все старания. Эти
слухи действительно правдивы. Они застали ее с Ламораком, что в прочем, ни
для кого секретом не было. Дикая реакция на очевидное потрясла всех
нормальных людей. Однако, Артур растроган сыновним нетерпением к грехам
матери и осквернению обители прелюбодеянием, - как будто они не осквернили
ее убийством! - и убийцы понесли минимальное наказание.
Мама! Не верь слухам! Я пытался, но ничего не смог - это словно
помешательство какое-то, которое то и дело накатывает на какого-нибудь из
рыцарей Артура! Все, что я мог сделать, так это проследить, что бы Ламорак и
Гавейн сразились в честном бою".
Смерть сестры не тронула ее, но ранила мысль, что он опять может
подозревать ее в предвзятости и предубеждении...
"Артур так и не простил мне пущенного Гвенхивар слуха, и подозревает в
том, что я испытываю к ней какое-то влечение. Гвенхивар, конечно, красива,
на сколько может быть красива женщина в ее годы (прости, мама, к тебе это не
относится!), но... я даже не знаю, что на это сказать! Мне довольно трудно
представить себя с ней в одной постели, даже если между нами будет
обнаженный меч ".
Мой мальчик, - умоляла Моргиан, каждой ответной строчкой, - будь
осторожен: тебе не простят ни малейшей ошибки!
"...Тебе за меня беспокоиться не стоит. Мне кажется, король избавился
бы от меня если бы мог, но я его сын, и эту тяжкую обязанность препоручить
больше некому, да и неприлично как-то! Артур сильно сдал за последнее время
после этой истории с "чтением письма" в спальне. Он мечется от одного к
другому, приближая к себе то Ланселота, то Гавейна, то Гвенхивар. Сейчас,
кажется, пришла моя очередь, но я не питаю иллюзий по этому поводу. Его
расположение быстротечнее самого времени и слишком легко утрачивается!