"Виктория Абзалова. И на всех одна звезда ("О черных и белых твердынях" #3)" - читать интересную книгу автора

каком-нибудь гнусном...

Фейт обернулся к ней, и улыбка стала очевиднее. Рузанна умолкла, тоже
не удержавшись от смешка: сама виновата, что попалась. Она наблюдала за ним
весь день, пытаясь составить связную картину из имеющихся данных и
определиться с мнением на его счет. Разумеется, Фейт не мог не заметить
пристального внимания к своей персоне со стороны магессы и решил подразнить.

Умно! Дает понять, что знает о ее подозрениях и ему опасаться нечего.
Настолько нечего, что он свободно может шутить на этот счет.

Рузанна немного приотстала, пропуская его вперед, чтобы иметь
возможность пройтись по худощавой фигуре еще одним оценивающим взглядом, и
вдруг устыдилась: доктор Фейт всю дорогу находился полностью в своих мыслях
и был какой-то... тихо сияющий. Судя по состоянию ауры, им безгранично
владела светлая печаль, и весь он был где-то далеко сейчас. Во всяком
случае, не на дороге к замку Маур.

Мастер Фейт снова рассеяно прикоснулся к булавке в виде ящерки на
воротнике, и волшебница не выдержала:

- Еще один подарок? - вопрос получился излишне резким отнюдь не потому,
что она испытывала к спутнику неприязнь, наоборот: Рузанна усиленно боролась
с симпатией, возникшей едва ли не с первого момента знакомства, напоминая
себе не расслабляться. Может быть, сам он именно такой, каким кажется, но
дочь у него темная, и он должен знать, кто ее обучает! Это вам не шуточки
про пиратов, а в лучшем случае сознательное укрывательство черного мага.

- Да. Ингер приколола, - при упоминании о девочке черные глаза
засветились мягким теплом, а поле пошло нежными переливами, - Я ведь ее
первый раз так надолго оставил... вообще оставил. Хотя она сейчас у друзей,
но... - Фейт очнулся и замолчал, кажется, смутившись от собственной
откровенности.

Обескураженная Рузанна больше его не трогала, поспешно перестроив
зрение на обычное. Ей тоже было неловко, что он выдал свое волнение,
беспокойство за дочь, - определенно, искренние и не наигранные. А к образу
доктора Фейта добавился новый штрих: куда бы не делась его жена, и чтобы он
не скрывал, но мужчина, один воспитывавший ребенка (детей - у него же еще и
сын есть, который только что женился), - достоин самого глубокого уважения.
Заметно, что Ингер ни в чем не нуждается, буквально обожает отца, а ведь
дети всегда чувствуют, если заботой и вниманием их одаривают лишь по
обязанности. Это Рузанна прекрасно помнила по себе. Так что, предполагать,
что за скромными семейными и служебными подвигами, доктор Фейт прячет
какие-нибудь темные делишки, было попросту нелепо, - самой изощренной логики
не хватало, чтобы подкрепить подобные домыслы.

Значит, приходится возвращаться к тому с чего начали, и разговор о
темном даре девочки предстоит весьма и весьма трудный. Рузанна предпочла
оставить его на самое дальнее будущее: после окончания Похода. Почему-то,