"Айзек Адамсон. Тысячи лиц Бэнтэн ("Приключения Билли Чаки" #3)" - читать интересную книгу автора

себя ужасно глупо, что потревожил вас своими семейными проблемами. Слушаю
себя и понимаю, что превратился в старую мямлю.
Не успел я вежливо возразить - дескать, он всего лишь кажется мямлей
средних лет, - как Накодо уже встал, обошел стол и протянул мне руку:
- Господин Чака, простите за беспокойство. Я очень надеюсь, что вы меня
понимаете.
Я ничего не понимал, но, вероятно, такое можно понять, только когда у
тебя есть девятнадцати- или двадцатилетняя дочь. В общем, я встал и потряс
ему руку, улыбаясь так, будто в мире самое важное - это Накодо с его
хлопотами.
- Кстати, мне сказали, что вы пишете для журнала.
- Я журналист, - сказал я. - Журнал "Молодежь Азии".
- Признаю, что не имел удовольствия читать его.
- Он для молодежи. Для подростков.
- О? Должно быть, увлекательная работа.
Судя по его тону, он считал мою работу такой же увлекательной, как
налоговый кодекс. Хотя, с другой стороны, он, видать, из тех, кто тащится от
налогового кодекса. По-любому сцена скоренько превращалась в подобие тех
свиданий, когда вы оба знаете, что поцелуя на ночь не будет, а вот
симпатичная прощальная реплика никак не придумывается.
Накодо поскреб в затылке. Я разгладил несуществующие морщинки на
брюках. Мы обменялись серией неуклюжих улыбок. Только я начал кланяться, как
он снова протянул мне руку. Затем мы поменялись ролями и попробовали еще
раз. А потом оба сдались.
- Был рад познакомиться с вами, господин Чака, - сказал он.
Судя по фотографиям, он был рад перезнакомиться с толпами народу, но
все равно эта фраза у него получалась корявой.
- Мне жаль, что это не случилось при более мирных обстоятельствах. Вас
немедленно отвезут обратно в гостиницу. Еще раз простите за беспокойство.
Он открыл передо мной дверь. Выйдя из комнаты, я уперся взглядом в
картину в дальнем конце коридора. Я не заметил ее раньше, или ее просто не
было видно с моего места в кабинете. Скорее второе, потому что такую
картинку не проглядишь. Липовый Уорхол[10] размером с рекламный Щит, пять
одинаковых портретов Миюки в ярких тонах - флюоресцентно-оранжевый,
неоново-синий, пенно-розовый. Лицо получилось не слишком похожим, но
художник точно отразил ее главную черту. Родинка на холсте была размером с
шар для боулинга.
- Кстати, - спросил я, - что это за человек в инвалидном кресле?
Накодо печально улыбнулся:
- Видимо, вы познакомились с моим отцом. Надеюсь, он вас не
побеспокоил. Иногда с ним такое бывает.
- Да все в порядке.
- Среди самых старых людей в районе Минато он - четвертый. Так что мы,
в общем, гордимся им. Однако видели бы вы его, когда он был помоложе. Такой
сильный, гордый человек. Даже когда-то был красивым. - Накодо на секунду
задумался, потом добавил: - Господин Чака, может, это прозвучит ненормально,
но иногда мне кажется, что самое жестокое в жизни - это продолжать жить.
- Согласен, - сказал я. - И впрямь звучит ненормально.
Накодо скупо ухмыльнулся и дернул головой. К нам подошел дворецкий. Я
хотел сказать Накодо, чтоб он не парился по поводу дочери, что наверняка она