"Алесь Адамович. Последняя пастораль" - читать интересную книгу автора

повернутый лазом от меня (хоть на этом спасибо!). Не сговариваясь, не
подписывая "конвенции", поделили водопад и его дары, "последние дары
природы": я хожу туда лишь после них, когда вижу, что молодожены приняли душ
и спускаются к себе.
Ну не убивать же нам друг друга! Это-то хоть ясно - после всего, что
было. Не одни только литосферные плиты-континенты от ядерной пальбы
сдвинулись, по-крокодильи наползая друг на дружку, сдвинулось и в мозгах
что-то, не полные же мы кретины! Тут все ясно. Но кто бы мне подсказал, как
быть теперь мне и как жить втроем на этом островке? Теперь он не подарок
судьбы, а западня, ловушка, с него не уйдешь, не уедешь, не уплывешь. А то
бы (иногда детская такая мысль) поплыть, и вдруг окажется, что стены ядерной
тьмы не настоящие, что горизонт отступал бы, отступал, как неизвестность
перед Магелланом, Колумбом, и заново бы открылся мир, снова чистый, снова
прекрасный, каким он был всегда, хотя люди этого не знали... О, как бы мы
по-другому в нем жили, уже зная! Легко сказать, попробуй по-другому здесь,
хотя бы на этом островке! И не шестью миллиардами, а втроем. А может, мы для
этого и оставлены (каким-нибудь Автором какой-нибудь пьески), чтобы
проверить лабораторно: есть ли смысл и надежда, не кончится ли все тем же?
Каждый день, каждый миг видеть их там, стирающих следы наших с Нею
счастливых дней и ночей,- нет, это выше сил человеческих! Порой кажется, что
я наблюдаю со стороны то, что было у нас с Нею и что как бы продолжается,- с
ума можно сойти! Иногда слышу Ее голос, смех, обращенный ко мне, несколько
раз сам откликался смехом, бешеными ударами сердца - и тотчас правда падала
на меня камнем.
Вот они вернулись "домой" (все мои мысли о них какие-то закавыченные,
мстительно не признающие прямого смысла), сбежали вниз, размахивая мешочками
с рыбой, держась, как дети, за руки, шумно помогая и мешая друг другу.
Швырнули добычу к костру, всегда дымящемуся возле шалаша, и побежали к воде,
разгоряченные. Он хотя бы в своих розовых, Она же с себя всю одежду на бегу
срывает, затаптывает ее, как последний стыд.
Мне уже не хочется и к водопаду идти, лежу на скале будто прикованный и
смотрю на них неотступно. Вот так и будет всегда? Тут и орел не нужен,
клюющий печень. Каким только богам слать Проклятья? Вот он выбрался на берег
первый и направился к костру (будет готовить завтрак?). Она подобрала
голубое трико (вижу, что посмотрела в мою сторону: вспомнила, вспомнила!),
он вернулся и взял Ее за руку, легко подхватил и понес, а волосы, а руки и
ноги Ее блаженно-мертво свисают к земле. Покрутил, поиграл в "мельницу" -
детский сад!
И тут же, не успел я оглянуться, они уже за шалашом, и завтрак им не
нужен - нырнули и исчезли. Только Ее костюм миротворчески голубеет на крыше.
Ну что, будешь наблюдать дальше? И ты себя не презираешь?..
Кто-то есть, есть за всем за этим! Большой, видимо, юморист этот ваш
Великий Драматург, вон какие ходы и мизансцены! Да нет, не смешно, маэстро,
скорее пошловато! Никто тебе этого не говорил? Так я скажу. Неплохо, однако,
устроился: Сам - автор, Сам - режиссер, Сам - цензор. Что ни создал - Сам же
себя и похвалил: "...и увидел, что это хорошо!" А если со стороны, то куда
уж пошлее! И этот шалашик, и воровски заползающие в него на глазах у мужа
любовники. Действительно гаденькое слово! Но теперь, конечно, таким Ей не
кажется.
Ну а если бы я - по праву теряющего - взял да и поселил их здесь, а сам