"Алесь Адамович. Последняя пастораль" - читать интересную книгу автора

- А вы?
- Мы, конечно, тоже, но про это вслух не говорили. И нам очень хотелось
отгрохать Ноев ковчег, космический. Чтобы на нем только чистые спаслись, а
нечистых - на распыл. Но в компьютерах господа бога какой-то сбой, ошибочка
случилась - и вот мы тоже здесь.
Он вот так, но Она-то всерьез. Чуть не плачет.
- Значит, поделили? Ребенка - пополам!
И провела рукой в сторону, где кончается наш остров, наш непонятно как
существующий мирок. Там в кипящей от молний и штормов, заледеневшей саже
погребено все - и правота одних и неправота других, все истины, все идеи,
все слова.
"Я вас взвесил, и найдены легки..." - странно громко порой слышишь
голос собственной памяти: вычитанное когда-то, из разговоров запомнившееся.
Ночью я проснулся оттого, что Она, прижимаясь, шепчет ласковые слова.
- Тише,- уже привычно предупреждаю,- он, может, не спит.
- Ушел. Куда-то ушел. Вот бы насовсем.
- Ну зачем же так?
- А вот так! И я хочу, пусть будет все, все, что когда-то было у вас!..
Нехорошо грубой, вызывающе требовательной была Она, как бы уличающей
меня. Как бы пыталась смутить саму реальность (или как Ей кажется:
Нереальность существующего), провоцировала ее выдать себя.
А потом сладко плакала и горячо, горячо убеждала:
- Ragazzo mio! Amore mio![23] Правда, правда, я люблю тебя, люблю!..
Утром куда-то исчезла, вернувшись, шепнула:
- Я тебе письмо написала.
Я промедлил.
- Сейчас пойду и сотру!
- Я тебе сотру!
Бегу читать.
Бывало, целыми днями этим занимались: один напишет на берегу на сыром
песке, другой узнал и спешит туда - прочесть, сочинить ответ.
Крикнула вслед мне:
- Не беги так, разобьешься!
Искал, искал вдоль воды Ее письмена, следы есть и ничего больше. Вот
тут что-то было, но затерто ногой. Сама же и стерла.
Когда вернулся и пожаловался, что нет там ничего, Она с готовностью
откликнулась:
- Вот я и говорю: ничего!
Это "ничего", постоянно Ее мучающее, меня уже начинает раздражать. Ну
как Ей доказывать?
В одно из утр Третий, увидев что я отправляюсь косить, спросил шепотом:
- На зарядку?
И присоединился. По дороге я решил действовать напрямик: заговорил про
цветы, зачем их скашиваю.
- Прошу меня извинить,- Третий был заметно смущен,- но я, очевидно, еще
не совсем отошел. Они веселящего сна мне вкатили хорошую порцию. Несколько
раз наблюдал, как вы орудуете этой штуковиной, но не понимаю зачем.
Он тревожно оглядывается, смущенно смотрит мне в глаза.
- Да вот же они! - Я сделал резкий взмах-оборот своей косой, один,
другой. - Вот! Вот!