"Алесь Адамович. Последняя пастораль" - читать интересную книгу автораОна на мои любовно-филологические упражнения,- одно слово, по-разному, но
одно: любимая, любимая!.. - Не забудь - и "любимый" тоже. - Да, да, любимый, любимый! Одно-единственное слово в полной, над всей Землей, темноте. - На одной стороне был день, так что... - Не мешай мне. Одно слово и над всей Землей! Ну подожди, stupido[22], пусть уснет он. - Вот видишь, а ты завидуешь. Сколько было нас и как мешали друг другу! Теперь уже я враг "количества", а Она смеется, счастливая и гордая моей настойчивостью, обидой, моей ненавистью к проклятому трико, которое точно приросло, приварилось к горячему телу. - Лежи, я сама, ты, бедненький, устал от умных разговоров. Целый день умные споры, а мне так хорошо, и я вас не слышу, одно только: было? неужто было? что же я в тот миг почувствовала? Так боюсь, что не смогу вспомнить. - Сможем,- говорю самоуверенно, убирая куда-то за спину комок побежденного наконец трико. И тотчас получаю в ответ: - У вас одно в голове! И пошло-поехало, все по порядку. Нет, лучше не слушать, не отвечать словами. Не наше это занятие - любить ушами... Наконец мы вспомнили, что не одни на Земле, запоздало замерли, смущенно вслушиваясь в уходящее эхо недавно бывшего. - Хоть бы слово доброе сказала,- лицемерно пожаловался, прислушиваясь к дыханию-всхрапам Третьего,- хоть бы раз. - Как за что? Теперь знаешь, как это... - Ах, как это бывало у тебя с ними? Вот будет ребеночек, нам будет хорошо вдвоем, а ты можешь возвращаться к своим шлюхам. И если бы шутя, а то ведь всерьез готова отправить. - А мне лучше было, когда ничего этого не знала. Это какое-то рабство. Нет уж, спасибочки! - И смеется, смеется.- Мне теперь собачки, птички снятся. - Не сны, а Ноев ковчег. - Надо же и этим парочкам где-то быть, если вы отняли у них Землю. Постучала по моей голове косточками пальцев, как по кокосовому ореху, но тут же погладила ласково. - У тебя все отсюда. Может, и я - отсюда. А они ко мне все льнут. Надо же им где-то... И вздохнула, даже всхлипнула, как наплакавшийся ребенок, которому захотелось спать. И тотчас заснула. А я никак заснуть не мог, слушал Ее ровное дыхание, отдаленное похрапывание Третьего, его бормотание, а время от времени и истерический хохот, выкрики: все воюет. Она вздрогнула и проснулась, вся дрожа от озноба. Это с Ней и прежде бывало. Тепло, даже жарко, душно так, что и дышать тяжело, а Ее будто снежной лавиной накрыло - так Ей холодно вдруг сделается. Думалось уже, что малярия, но не похоже: озноб как пришел, так и ушел - за минуту-две. Для этого надо только изо всех сил Ее "пожалеть" (сама жалобно попросит: "Пожалей меня!"), в комочек сожмется, чтобы спрятаться в моих руках,- и |
|
|