"Алесь Адамович. Последняя пастораль" - читать интересную книгу автораодного-единственного человека. Кто он, наш кормилец-поилец, мы не знали,
знали только, что он есть. Но, по-моему, они менялись каждые сорок восемь часов. Главный должен был подтверждать свое право командовать приборами, наговаривая им что-то. Как я понимаю, в этом был огромный соблазн для тех, кто был рядом: ухитриться сказать слова раньше, записать свой голос, оттеснив предыдущего. Где-то пришла и ушла очередь и моего отца... И он куда-то исчез... У них там были сплошные перевороты, и всякий раз менялась группа прихлебателей, тех, кого кормили-поили и кому давали дышать. Только с железными палками - те, кажется, не менялись. Шныряли, как крысы, по темным углам, выискивали вчерашних, чужих и вообще лишних. Потому что по темным углам и среди трупов прятались и ничьи, ничейные, но они дышали, забирали последний воздух. Переворачивали и мертвых, растаскивали трупы, а для надежности им тоже доламывали черепа. О, эти звуки! А запах, он до сих пор... сладкий такой... Она невольно вытерла губы, рот. Ну вот, так оно и есть: цветы и та дверь в скале за водопадом - не здесь ли объяснение, ответ? На многое, о чем я давно догадываюсь. - О чем все-таки она? - спросил гость, кажется предполагая (и, возможно, справедливо), что в таком состоянии Она его не слышит.- Она что, оттуда? - спросил еще раз напрямик и показал (не по нашим правилам) на водопад. Мы такие вещи, все, что тащит нас в прошлое, не только в разговорах, но и в мыслях стараемся обходить. А взгляд Третьего заскользил по горизонту, по нашему горизонту, а для этого надо хорошенько запрокинуть голову. Мы, наш остров на дне глубокого мрака испещрены немыми бессчетными молниями, как трещинами. Молнии эти все всегда только одного цвета - или огненно-красные, или синие, или желтые, будто кто-то там, за прозрачным дымчатым занавесом, меняет, как в театре, цветные стекла. Но это если смотреть на стены. А можно и не смотреть, и тогда замечаешь лишь верхний, солнечный свет - на скалах, на цветах, на падающей воде... - Ничего не скажешь,- громко, слишком громко восклицает гость |- поработали основательно! Там, наверное, и есть та самая зима, которой нас пугали ученые. Сначала всего наготовили, а после пугали... Вот уж где штормики - в кромешной тьме! Брр! Весь вечер мы просидели под березками: костер, звезды над головой, можно подумать, что на Земле все как прежде. Правда, ночью все на острове - все предметы, вещи (и наши фигуры, лица) - фосфоресцирует от немых, "зимних" молний, но это можно посчитать даже красивым. Тем более, когда в эту фантастическую игру цветов, красок включен и Ее прекрасный, а сегодня почему-то грустный профиль. Где есть разыграться-поиграть всем цветам молний - так это на маслено поблескивающих груди и спине нашего гостя: ночью еще заметнее, какой это правильный треугольник, а зубы, яркая улыбка - то розовая, то голубая, то желтая. Жрец, египетский жрец! Нет, мальчик-жрец: что-то очень юношеское в этой его геометрической фигуре, не говоря уж об улыбке. Еще засветло мы притащили побольше высохших водорослей для ночлега. Гость таскал со мною на пару, Она их частью в пещеру затолкала (старые, потертые пойдут в костер), а частью под березками распластала и даже легла и |
|
|