"Георгий Адамович. Мои встречи с Анной Ахматовой " - читать интересную книгу автора

замечаниями. Цветаева по отношению к "златоустой Анне всея Руси" была
Шуманом. Когда-то Ахматова с удивлением показывала письмо ее из Москвы, еще
до личной встречи. Цветаева восхищалась только что прочитанной ею
ахматовской "Колыбельной" - "Далеко в лесу огромном..." - и утверждала, что
за одну строчку этого стихотворения - "Я дурная мать" - готова отдать все,
что до сих пор написала и еще когда-нибудь напишет. Ранние цветаевские
стихи, например, цикл о Москве или к Блоку, представлялись мне
замечательными, необыкновенно талантливыми. Но Ахматова их не ценила.
Судя по двум строчкам ее стихотворения 1961 года:
Свежая, темная ветвь бузины.
Словно письмо от Марины
я предполагал, что отношение Анны Андреевны к Цветаевой изменилось.
Однако Ахматова очень сдержанно сказала: "У нас теперь ею увлекаются, очень
ее любят... пожалуй, даже больше, чем Пастернака". Но лично от себя не
добавила ничего. В дальнейшей беседе я упомянул об "анжамбеманах", которыми
Цветаева злоупотребляла с каждым годом все сильнее, - т. е. о переносе
логического содержания строки в начало строки следующей. "Да, это можно
сделать раз, два, - согласилась Ахматова, - но у нее ведь это повсюду, и
прием этот теряет всю свою силу".
(Проверяя и пересматривая многолетние свои впечатления, я думаю, что
безразличие Ахматовой к стихам Цветаевой было вызвано не только их
словесным, формальным складом. Нет, не по душе ей было, вероятно, другое:
демонстративная, вызывающая, почти назойливая "поэтичность" цветаевской
поэзии, внутренняя бальмонтовщина при резких внешних отличиях от Бальмонта,
неустранимая поза при несомненной искренности, постоянный "заскок". Если это
так, то не одну Ахматову это отстраняло, и не для нее одной это делало не
вполне приемлемым творчество Цветаевой, человека редкостно даровитого и
редкостно несчастного.)

* * *

О Достоевском.
- Знаете, читать его мне ужасно трудно. В молодости я не прочла ни
одного его романа до конца. Не могла. Начинала читать, не сплю, ночь провожу
над книгой... И чувствую, что надо бросить, иначе заболею. И действительно я
когда-то едва не заболела, читая "Бесы". Не могу выдержать всех этих
мучений, этого горя, этих обид. Нечего делать, значит, у меня слабые нервы.

* * *

- Наконец-то вы признались, что не любите Гумилева! А ведь я всегда это
знала. Но согласитесь, у него есть прекрасные стихи... "Сумасшедший
трамвай", например. Разве не хорошо? "Остановите, вагоновожатый..."
- Это - литература, "литература" в кавычках. Правда, хорошая.
- Литература, литература!.. Но кто-то давно сказал, и правильно
сказал... не помню, кто... что у нас в России был только один поэт, которому
иногда удавалось быть вне литературы или над литературой, - Лермонтов.

* * *