"Георгий Адамович. Литературные беседы кн.1 ("Звено": 1923-1926)" - читать интересную книгу автора

внутренней. Ни Чехову, ни Мопассану эти области не были доступны. Мир,
созданный Дюамелем, кажется освещенным рентгеновскими лучами.
Если бы это качество было основным свойством искусства, Дюамеля надо
было бы признать величайшим художником.

2.

Марина Цветаева написала две статьи, обе безмерно-восторженные. Одну о
поэме Б. Пастернака, другую о кн. С. Волконском.
Князь Волконский, как все знают, человек очень культурный, даровитый и
умный, писатель сдержанный и спокойный. Не думаю, чтобы он мог без усмешки
прочесть статью, в которой его ежеминутно сравнивают с Гете, с Лукрецием и
Бог весть с кем еще.
Не думаю, чтобы в нем вызвали добрые чувства этот кликушеский стиль,
бесчисленные восклицательные знаки, многоточия, вскрики, скобки, вся эта
претенциозная и совершенно пустая болтовня.
Марина Цветаева, как бы в свое оправдание, пишет в начале статьи, от
лица каких-то неведомых "нас":
"Нас, кажется, уже ничем не потрясешь, - после великой фантасмагории
Революции, с ее первыми-последними, последними-первыми, после четырехлетнего
сна наяву, после черных кремлевских куполов и красных над Кремлем знамен,
после саженного: "Господи, отелись!" на стенах Страстного монастыря, после
гробов, выдаваемых по 33-му талону карточки широкого потребления, после
лавровых венков покойного композитора Ск-на, продаваемых семьей на рынке по
фунтам..."
Это верно. Но после этих действительно потрясающих явлений менее всего
способны взволновать или просто дойти до человека такие
мелко-неврастенические записи. Есть какая-то фальшь и наивность в столь
распространенном теперь стремлении отразить стилистическими судорогами
катастрофы последних лет.
Надо очень любить стихи Цветаевой, чтобы простить ей ее прозу. Не могу
не сознаться: я очень люблю стихи ее. Добрая половина цветаевских стихов
никуда не годится, это совсем плохие вещи. У Цветаевой нет никакой выдержки:
она пишет очень много, ничего не вынашивает, ничего не обдумывает, ничем не
брезгует. Но все-таки ей - одной из немногих! - дан "песен дивный дар" и
редкий, соловьиный голос. Некоторые ее строчки, а иногда и целые
стихотворения, совершенно неотразимы и полны глубокой прелести. Не хватает
ей простоты. Пушкин писал жене: "Если будешь держать себя московской
барышней, ей-ей разведусь", - цитирую по памяти, едва ли точно. В Цветаевой
очень много московской барышни. Не сомневаюсь, что это показалось бы ей
упреком не существенным, - эстетическим "возраженьицем" Но мне кажется, что
это гибельный порок.

3.

В одном из недавно вышедших французских романов указывается, что в
Англии, в кругах утонченно-культурной молодежи распространена газета "Action
Franfaise". Читать ее считается признаком хорошего вкуса.
В этом нет ничего удивительного. Не надо быть роялистом, чтобы признать
блестящие литературные достоинства "Action France". Просмотреть эту газету