"Георгий Адамович. Василий Алексеевич Маклаков (Политик, юрист, человек) " - читать интересную книгу автора

оценены в правительственных кругах. Нужен был в самом деле большой природный
такт, чтобы найти среднюю линию между ничем не оправданными претензиями и
унизительной позой бесправного просителя; Маклаков сразу ее нашел. Конечно,
основные вопросы мировой политики в те годы решались негласными диктаторами
Вильсоном, Ллойд-Джорджем и Клемансо, а отсутствие России частично
развязывало им руки и позволяло поступать так, будто ее не к чему и
принимать в расчет. Но когда им случалось с Маклаковым встречаться, они,
по-видимому, отдавали себе отчет, что этот человек может их многому в
русских делах научить и достоин был бы великую державу представлять.
Показателен в этом отношении рассказ В. В. Вырубова, бывшего в 1919
году управляющим делами Русского политического совещания. В Совещании этом
Маклаков был одной из руководящих фигур и - кстати, можно вспомнить -
позднее утверждал, что среди его участников особенно оценил Извольского,
своего предшественника на посту посла в Париже. Извольский, по его словам,
отлично разбирался в международном положении, быстро схватывал чужую мысль,
находил правильные решения. Наоборот, Сазонов, бывший министр иностранных
дел, Маклакова разочаровал, как человек растерявшийся я сравнительно с
Извольским даже малоосведомленный.
По рассказу В. В. Вырубова, на одном из "политических обедов" у Шарля
Саломона, устраивавшего у себя по пятницам встречи видных русских и
французских деятелей, Дютаста, генеральный секретарь Версальской мирной
конференции, сообщил, что утром в этот день Маклаков был приглашен
Вильсоном, Ллойд-Джорджем, Клемансо и Орландо высказать свое мнение о
предположенном присоединении Бессарабии к Румынии.
Речь свою Василий Алексеевич начал с выражения благодарности за
внимание, а затем сказал:
"Господа, давайте мечтать! Я представлю себе, что предо мною находятся
свободные люди, которые могут высказывать свободные мнения и принимать
свободные решения, а вы вообразите, что перед вами полномочный посол великой
России".
Дальше следовал обстоятельный доклад, весь смысл которого был в том,
что Бессарабия должна остаться русской. В заключение Маклаков сказал:
"Господа, я кончил. Мечты наши должны кончиться тоже. Передо мною люди,
решение которых по настоящему вопросу уже принято, и это решение внушено им
не их совестью, а политическими соображениями, важность которых я не
оспариваю. А перед вами, господа, человек, не имеющий никаких полномочий,
посол, не вручивший своих верительных грамот. И все же я еще раз благодарю
вас за то, что выслушать мнение представителя России вы пожелали".
Дютаста добавил: "Я взглянул на Ллойд-Джорджа, на Клемансо, на
Вильсона, на Орландо, и мне почудилось, что глаза их стали влажными. Но,
может быть, это тоже была только мечта. Вернее было бы предположить, что на
глазах этих людей никогда - или, во всяком случае, очень давно - слез не
появлялось".
В Париже к тому времени собралось уже довольно много видных русских
поли тических и общественных деятелей с различным прошлым, с различными
взглядами, надеждами, расчетами. Объединены они были лишь одним: резко
отрицательным отношением к ленинской диктатуре. Но расходились во всем
другом.
Гр. Коковцев рассказывает в своих "Воспоминаниях", как был он изумлен,
когда в Лондоне исправляющий должность русского посла К. Д. Набоков прочел