"Нил Аду. Подумать только" - читать интересную книгу автора

безумием. Своего лица Скопинцев, слава богу, видеть не мог. Тоже, должно
быть, еще та мумия. Но они с лингвистом всего лишь устали. Чудовищно,
нечеловечески, но не смертельно.
А Эдсель просто умирал. Медленно и наверняка мучительно. Щеки ввалились
так, словно из него выкачали воздух. Когда-то круглое, румяное лицо
посерело, губы почернели, а глаза механик упорно зажмуривал, стараясь не
показывать, как ему больно. Но тут уж показывай - не показывай... А на
распухшую ногу Николай сам не мог смотреть без боли.
Тем не менее, Эдсель встал. И проковылял вместе со всеми три часа, или
сколько там они на самом деле шли. Стиснув зубы, ни разу не ответив ни на
один вопрос, чтобы невольным стоном не выдать себя. А Скопинцев продолжал с
ним разговаривать, даже покрикивать - давай, мол, пошевеливайся. Жестоко,
наверное, но только так он мог показать, что не считает механика безнадежно
больным. И если бы кто-то сказал ему, что он не прав, что надо было
поступить иначе, Николай не стал бы спорить. Разве можно спорить с
человеком, который точно знает, как вести себя с умирающим другом? Скопинцев
не знал, хотя и видел смерть неоднократно.
Вот и сейчас он только спросил: "Эдсель, ты как?", дождался молчаливого
кивка и удовлетворенно прикрыл глаза. Николай еще успел подумать, что
засыпать сейчас никак нельзя. А то выскочит из зарослей какой-нибудь хищник,
и Эспиноса один не сможет с ним справиться. Подумал, что нельзя засыпать, и
заснул. Провалился в тяжелое, не дающее отдыха забытье, и в нем продолжая
отбиваться от кошмарных монстров.
Возможно, бредовые видения даже сослужили ему добрую службу. Когда
Скопинцев очнулся, разбуженный треском ломающихся веток и глухими,
сдавленными криками, он уже был готов к борьбе. Пожалуй, он даже не сразу
понял, что это не продолжение сна. Потому что в реальности такие чудища
существовать попросту не могут. Во всяком случае, не на суше. Огромный,
метров в пять высотой, грязно-зеленый с фиолетовыми пятнами спрут обвил
щупальцами грудь и шею Эспиносы и тащил лингвиста к разинутой пасти. Зубов в
ней Николай не разглядел, но это не имело значения, поскольку человек легко
проходил в нее целиком. То есть, еще не проходил, но с каждым мгновением
приближался.
Скопинцев нащупал на поясе нож и с громким матерным криком бросился на
помощь товарищу. Первый удар прошел по щупальцу вскользь и не причинил
заметного вреда. Пришлось ухватиться за обжигающую, омерзительно пахнущую
гнилой капустой конечность чудовища и снова попытаться проткнуть его
лезвием. Третья попытка оказалась удачной. Щупальце дернулось от боли,
Николай соскользнул с него и улетел в колючие кусты, росшие шагах в двадцати
от места борьбы. Эспиноса воспользовался тем, что чудовище ослабило хватку,
и освободился из его объятий. При этом, правда, тоже пролетел немалое
расстояние и приземлился на другом краю поляны.
Чудовище несколько мгновений неуклюже топталось на месте, выбирая
жертву, и решила вернуться к уже почти распробованной добыче. Щупальца вновь
потянулись в сторону лингвиста. И тут в схватку вступил Эдсель. Он уже не
мог толком бежать, просто подпрыгивал на одной ноге и при этом громко кричал
и размахивал палкой, привлекая внимание хищника. Скопинцев подумал, что
механику долго не продержаться, и начал выбираться из зарослей. Но пока он
освобождался от колючек, то и дело цеплявших его комбинезон, участь Эдселя
была решена. Плотно спеленутый по меньшей мере тремя щупальцами, он исчез в