"Юрий Николаевич Афанасьев. Мы - не рабы? (Исторический бег на месте: "особый путь" России)" - читать интересную книгу автора

готов был ей служить.
В этом для подданных России выражалась свобода. Если для польского
шляхтича свобода выражалась в праве не подчиняться, а для английского
лорда - в праве контролировать, на какие цели идут уплаченные им налоги, то
для русского дворянина свобода выражалась в возможности принимать участие в
великом строительстве империи. И рассудите, у кого было больше свободы - у
поляка, чье неподчинение, чей гонор ни на что, в общем-то, не влияли, или у
русского, чья готовность служить делала его сотворцом мировой истории?
И разве "несвободные" Курчатов и Королев были несвободны - по большому,
по историческому счету?"
Вот такие ценностные ориентиры, таково мировидение у нынешних наших
интеллектуалов, объединяющихся на идейной основе журнала "Эксперт". Те же
мотивы отчетливо прочитываются и во всей внутренней и международной политике
российской власти. Для всех для них получается, что условие свободы "по
большому историческому счету" - ГУЛАГ, а величайшим вкладом России в мировую
цивилизацию, по сравнению со всеми другими странами, стали ее имперская
сущность и результаты ее пятивековой экспансии.
Снова невольно приходит на память Пушкин - с "Дубровским" (1832-1833):
"Один из псарей обиделся. "Мы на свое житье, - сказал он, - благодаря Бога и
барина, не жалуемся, а что правда, то правда, иному и дворянину не худо бы
променять усадьбу на любую здешнюю конурку. Ему было б и сытнее и теплее".
Разумеется, былая территориальная экспансия - не повод посыпать сегодня
голову пеплом. Прошедшее как таковое вообще не предназначено ни для
гордости, ни для стыда. Оно - для осмысления и понимания. В постоянных
усилиях извлечь смыслы из фактов и событий прошлого каждый отдельный человек
и общество в целом обретают себя, свою идентичность.
Если строго следовать логике и фактам и на этой основе постигать сущее,
а следовательно, и обретать смысл в истории, то надо констатировать: в
готовности служить и принимать участие в строительстве империи выразилась не
свобода русского дворянина, а его холопская принужденность. То есть
совершенная его несвобода.
Не требует ни осуждения, ни оправдания тот факт, что когда Ивану III в
конце XV века для охраны границ становящегося очень большим государства и
для завоевания новых территорий потребовалась большая регулярная армия, а
денег на ее содержание не было, нашли решение: на основе условного
землевладения создали конное войско. Эти конники стали тем сословием дворян,
которое и закрепостили первым. За ними закрепили землю, а за право владеть
землей их лишили права выбора. Они не могли поменять хозяина, которому
обязаны были служить, и не могли по своему усмотрению заниматься каким-то
другим делом, кроме того, которому обязаны были служить. Несколько позднее
за помещиками закрепили, кроме земли, крестьян и закрепостили этих крестьян,
так же как прежде закрепостили помещиков. Русский дворянин, таким образом,
становился несвободным дважды: сверху - обязанностью служить государству - и
снизу - необходимостью существовать и нести службу за счет крепостных
крестьян, за счет своей "крещеной собственности", как их тогда называли.
Утверждение о том, что "для русского дворянина свобода выражалась в
готовности служить, в возможности принимать участие в великом строительстве
империи", можно было бы рассматривать как своего рода ключ, раскрывающий
отношение к прошлому вообще и к русским историческим традициям в частности
тех интеллектуалов, которые группируются вокруг журнала "Эксперт". Будучи