"Юрий Николаевич Афанасьев. Мы - не рабы? (Исторический бег на месте: "особый путь" России)" - читать интересную книгу автора

проблема - "традиция русской интеллигентности" - в этом смысле тоже как бы
уходит в пустоту, покрывается мглой.
И это тоже неслучайно, и у ощущения пустоты, в том числе и у пустоты,
основанной на традиции, есть свои причины и их объяснения.

Между свободой и империей

Я говорю о традиции отношения к власти русской интеллигенции в том ее
виде, как эта традиция сформировалась еще до 1917 г. Она происходит из
сосуществования и противоборства двух культур в одной России. Эти две
культуры были настолько разными в социальном и духовном отношениях, что уже
в XVIII веке они даже заговорили на разных языках и между ними выросла стена
полного взаимного непонимания. В таких условиях русские интеллектуалы (и
русская интеллигенция) за всю их историю как некой социальной общности -
включая и тех из них, кто составляет "наше все", к кому вполне применим
эпитет "либеральный", - не просто были строителями русской власти, но и, как
правило, были на ее стороне, а не с российскими народами. Притом что власть,
в строительстве которой они участвовали, оставалась по сути своей
самодержавной, а то и самодержавно-деспотической, можно представить себе,
почему данная проблема - "Просвещенная Россия и русская Власть" - незаметна
во всей нашей историографии при рассмотрении отечественных традиций.
Но если сюда добавить еще и как, и чем объясняется общий рисунок
истории России, тогда традиция русской интеллигенции, о которой идет речь,
проясняется и актуализируется в еще большей степени. С той поры, когда в XV
веке Москва избрала для себя дорогу построения православной империи,
приоритетом страны на пять столетий вперед стала внешняя территориальная
экспансия, но не обустройство внутреннего пространства. А поскольку создание
империи проходило всегда на скудном экономическом основании, вектор общего
движения определился в направлении от свободы к рабству: из населения надо
было выжимать насилием все соки. Этот вектор не поменялся до сих пор, и
такая его продолжительная неизменность, превратившаяся в своего рода
гнетущее национальное задание, определила все главные особенности русского
своеобразия, в том числе и приоритет государства и подавленность личности.
Определяя другими словами ту же традицию - "Интеллигенция на стороне
власти", - можно сказать и так: это традиция расщепленности русского духа
между свободой и империей, между русской волей и русской властью.
Еще более определенно высказался наш замечательный историк, философ и
публицист Георгий Федотов. Он отметил, что после Пушкина "разрыв империи и
свободы в русском сознании совершился бесповоротно. "...· Люди, которые
строили или поддерживали империю, гнали свободу, а люди, боровшиеся за
свободу, разрушали империю. Этого самоубийственного разлада - духа и силы -
не могла выдержать монархическая государственность. Тяжкий обвал
императорской России есть прежде всего следствие этого внутреннего рака, ее
разъедавшего".
Для него Пушкин был "певцом империи и свободы" - так называлась статья,
помещенная в сборнике "Империя и свобода", которую я здесь цитирую. По
мнению Федотова, "Пушкин, строитель русской империи, никогда не мог сбросить
со счетов русской, хотя бы и дикой воли". Но "...чаемый им синтез империи и
свободы не осуществился - даже в его творчестве, еще менее в русской
жизни...".