"Анатолий Афанасьев. Московский душегуб " - читать интересную книгу автора

лучший вид на Москву.
- Но как же я все успею, - возбужденно захныкала Танечка. - Музеи,
театры, выставки - и все это за два дня. И просто побродить по Москве. Ах,
как я хочу просто побродить по Москве. Это же с ума сойти! Николай
Максимович, миленький, вы сказали, у вас есть племянник, студент?..
- Это чего есть, то есть, - с сомнением пробасил официант. - Но тут,
понимаете ли, возможно, не лучший вариант.
Племянник официанта действительно был студентом и действительно знал
город как свои пять пальцев, но в последнее время малость сошел с круга:
редкий день являлся домой не под утро, да и то пьяненький. Не хотелось
добронравному Николаю Максимовичу даже думать, как он может обойтись с
наивной провинциалкой, глядящей на мир с таким восторгом, что даже
заскорузлое, бронированное сердце официанта чуток оттаяло, а этого не
случалось с ним, пожалуй, уже многие годы.
Достаточно грязи навидался старый ресторанный волк, чтобы понапрасну
не ожидать от людей добра. Жизнь была к нему люта, но он редко
поворачивался к ней незащищенным боком, И вот на тебе, какая оказия: сошла
в чадный зал, будто Красная Шапочка из детской книжки.
- Что ж, я понимаю, - по липу девушки скользнула печаль. - Ваш
племянник столичный юноша, ему будет скучно со мной. Но, знаете ли, дорогой
Николай Максимович, я не такая уж совсем простушка. В школе за мной многие
мальчики ухаживали. Я и спеть могу в компании.
И станцую. И стихов много знаю наизусть. Я же все-таки круглая
отличница. Вот так-то!
- Ты кушай, кушай, мясо остынет, - совсем по-домашнему пробурчал
Николай Максимович. Было в этой деревенской девчушке, в этом неоперившемся
птенце что-то завораживающее. Он никак не мог понять - что.
На стол ей много наносил, и все из лучшего: осетрина с лимончиком,
грибная запеканка, утиные колобки, сметана полежская, солянка киевская
огненная, со специями, и как венец обеденный, для укрепления бедер и
талии - ароматный кусок парного филе, поджаренный с луком. Малявка даром
что на гибкую лозинку похожа, уминала за двоих мужиков, - любо-дорого
глядеть. Немного смутило, что потребовала вина на запивку, но отнес это к
вальяжному, деревенскому задору: уж если гулять, то до упора. Но главное -
как она разговаривала, выкатывала слова из нежного ротика - как быстрые
смеющиеся поцелуи. И глядела на него так, будто не сейчас только села за
стол, а водил он ее по миру с рождения. Отставила тарелку, протянула
капризно:
- А где же мороженое, Николай Максимович? Вы же обещали ананасовое!
И полетел на кухню старый дурак, похрустывая подагрическими суставами.
Когда вернулся через пять минут с десертным блюдом, девицы и след простыл.
На салфетке накарябана записка: "Н.М., дорогой, заплачу в другой раз,
сейчас денежек нету. Спасибо за вашу доброту. Танечка".
Самое интересное: старик хотя и огорчился, но не осудил озорную
пигалицу...
Вечером она была уже не Танечкой, а Виолеттой, Викой и прогуливалась
по улице Горького с представительным мужчиной лет тридцати пяти. Было около
семи вечера - время московского затишья. Вещи она оставила в камере
хранения на вокзале, и только изящная темно-вишневая дамская сумочка
болталась на плече. С мужчиной она познакомилась полтора часа назад, у