"Анатолий Афанасьев. На службе у олигарха" - читать интересную книгу автора

вывалянный в дерьме.
- Хорошо, Гарий Наумович, говорите - где и когда?

... Кафе под названием "Орфей" на улице Чкалова я разыскал легко и
удачно припарковался. В вестибюле сообщил (как было велено) метрдотелю, что
я к Верещагину; пожилой дядька приветливо заулыбался, несколько раз
поклонился и отвёл меня в отдельный кабинет, огороженный плетёными ширмами.
Как я понял, проходя через зал, это было одно из тех загадочных заведений,
где новые русские удовлетворяют свои изысканные кулинарные капризы. Цены в
таких местах диковинные, обстановка богатая, всегда с уклоном в интим,
обслуживание на европейском уровне. Гарий Наумович уже меня ждал. Это был
осанистый мужчина лет за пятьдесят, в добротном дорогом костюме, при
галстуке и с приклеенной к пухлому лицу доброжелательной улыбкой.
Впоследствии я узнал, что таких улыбок-масок у него было несколько, на
разные случаи жизни. Первая, какую я увидел, означала примерно следующее:
наконец-то мы встретились, душа моя!
- Прошу, - радушно пригласил он к накрытому столу, после того как мы
обменялись рукопожатием. - Перекусим, как говорится, чем Бог послал.
Единственное, что мне в нём сразу не понравилось, это глаза под
припухшими веками - чуть слезящиеся и такие, словно он смотрел на вас сквозь
оптический прицел. Взгляд неуловимый, расплывчатый, как у медузы, ничуть не
соответствующий общему выражению лица. Осторожный человек, встретившись с
таким взглядом, наверное, приложил бы максимум усилий, чтобы не вступать в
контакт с его владельцем, но, во-первых, думать об этом было поздно, а
во-вторых, голос разума дремал во мне далеко не первый год.
Стол являл взору полный джентльменский набор: холодные закуски, салаты,
икра, чуть позже, на горячее, подали осетрину на вертеле. Из запивок -
водка, белое и красное вино, крюшоны и минералка. Но я сразу предупредил,
что не пью за баранкой. Гарий Наумович огорчился, но не слишком. Сам он лихо
опрокидывал рюмку за рюмкой, бесстрашно мешая водку с вином.
Однако вскоре все эти мелочи - еда, питьё, психологические нюансы -
утратили всякое значение: слишком необычным мне показалось то, что я
услышал. Речь шла о Леониде Фомиче Оболдуеве, крупном предпринимателе,
банкире, спонсоре, защитнике прав неимущих и так далее, то есть об
известной, замечательной в своём роде фигуре. Леонид Фомич, ласково
прозванный в народе Боровом, был одним из тех, кто сказочно обогатился при
царе Борисе, когда растаскивали страну по сусекам, а теперь вместе с
сотней-другой себе подобных везунчиков тайно управлял бывшей империей.
Суть предложения, переданного Гарием Наумовичем от лица магната (чему я
до конца ещё не верил), заключалась в следующем: написать биографию
господина Оболдуева, но не просто биографию, а художественное произведение,
знаковую книгу, нечто подобное "Исповеди..." Боба Ельцина или "Запискам о
галльской войне" Юлия Цезаря. Сей замысел был якобы продиктован отнюдь не
самолюбием Оболдуева, о нет, он являлся важным социально-общественным
деянием. Мотив такой: молодёжи необходимы примеры для подражания, иначе она
вся целиком скатится в бездну цинизма и апатии. Коммунисты, как к ним ни
относись, это прекрасно понимали и, начиная с Павки Корчагина, поставили
производство идеологизированных кумиров на конвейер, не жалея на это денег и
средств. Пусть это были не живые персонажи, а тряпичные куклы, но они были,
как есть и сегодня в любой цивилизованной стране, задумывающейся о своём