"А.Афанасьев. Зона N 3 - 2" - читать интересную книгу автора

выяснениями. Оба отлично понимали, что уход из Конторы - это лишь видимость.
Из неё не увольняются, в ней помирают. Все бумажки с печатями ничего не
значат, кроме того, что сотрудник переместился с одного места на другое.
Вызвал к себе в кабинет и угостил на прощание рюмкой коньяка - знак
высшего расположения. У генерала была особенность: при разговоре он не
смотрел на собеседника прямо, а как бы чуть заглядывал за спину, словно
угадывал там присутствие третьего лица. Кого-то, возможно, такая манера
общения раздражала, но не Гурко. Он давно понял, что седоголовый служака за
спиной любого человека различает черта, одного из тех, что и к самому Гурко
нередко наведывались в гости. В остальном манеры Ивана Романовича были выше
всякой критики - корректный, внимательный, с мягкой, обволакивающей улыбкой,
не сулящей опасности.
- Одно запомни, Олежа, - Самуилов ласково прищурился. - Времена бывают
подлые, как сейчас, но люди не меняются целые тысячелетия. Раб на пиратской
галере, император на троне и наш нынешний рыночный обыватель - это все один
и тот же человеческий тип, скорректированный на среду обитания.
Мысль была не новая, и Гурко поинтересовался, почему генерал об этом
заговорил.
- Ты умен, талантлив, но молод. Тебе может показаться, что удача
зависит от выбора пути. Как говорится, лучше там, где нас нету. Ничуть не
бывало. Важно понять не то, сколько и где ты можешь урвать от жизни, а какие
проценты придется платить. Туманно изъясняюсь, нет?
- Я не удачи ищу, а смысла.
- Смысла - чего?
- Есть ли смысл в том, что жизнь конечна. Все остальное мне понятно.
На такой шутливой ноте и расстались. Около года Контора его не
тревожила. Отток кадров был не самой большой её проблемой. В мучительных
судорогах, как подраненный зверь, она боролась за собственное выживание.
Применяясь к новым обстоятельствам, наращивала не мускулы, а капитал.
Сужение сфер деятельности, уменьшение амбиций пошло ей даже на пользу. Проще
было переводить в деньги свое главное оружие - информацию. Центральный
компьютер Конторы, об этом догадывался Гурко, разгружался со скоростью
бухгалтерских сделок, взамен на тайных счетах накапливались баснословные
суммы. Деньги не принадлежали конкретным лицам, были как бы ничьими, но в
определенный час, по определенному сигналу должны были превратиться в живую
воду, которая поднимет Контору из праха. Для этой некогда всесильной
организации Закон не был писан, её единственным вечным двигателем была
государственная целесообразность. В этом сила её и слабость. Кощеево сердце
билось в кабинетах Кремля. Контора неистребима лишь до тех пор, пока
государство не рухнет окончательно. Диким племенам цивилизованный, элитарный
надзор без надобности, для решения споров им достаточно тяжелой дубины,
зажатой в сильной руке. Разумеется, думал Гурко, если страна не замедлит
движения вниз, к первобытному состоянию, Контора обречена и скоро лопнет как
мыльный пузырь, но - забавная подробность - только вместе с Законом,
которому никогда, в сущности, не подчинялась.
Зачем он снова понадобился Самуилову, и именно в ту пору, казалось ему,
когда он приблизился к каким-то невероятным прозрениям, когда начал
воспринимать неизбежный распад цивилизации как благо?
В конспиративной квартире все знакомо: мебель 70-х годов, непременное
ковровое покрытие, четыре горящих газовых конфорки на кухонной плите.