"Сухбат Афлатуни. Гарем (Повесть) " - читать интересную книгу автора

сказать Марте Некрасовне, чтобы продиктовала матери рецепт.
И царицу и приплод. Тайно сбросить в бездну вод.
Того, что отвечает Арахна, не слышно. Наверно, ничего не отвечает,
молчит. Не страшна ей никакая бездна вод, она сама пришла оттуда, из бездны,
из подводного пламени. Зрачки у нее зеленые, с желтым ободком.
- И как у тебя язык повернулся эту "тряпку" выговорить? Если мужчина не
курит, не пьет, деньги в дом... разве это основание для "тряпки"? Не
основание! Иоан Аркадьевич - мужчина и борец. Слышишь, сестра, тварь ты
такая...

Мужчина и борец смотрел в рыжее пятно на потолке, в середине которого
пульсировала черная точка. Точка приближалась, вот уже видно, что это бочка,
в смоле и налипших водорослях. Вот ее вышвыривает на берег, и толпа
негритосок в лебединых перьях спешит к ней с огромным консервным ножом.
Бочка откупорена, предводительница царевен-лебедей плотоядно заглядывает
вовнутрь. Пусто! Только белые косточки. Фиаско лебедей: танцем изображают
разочарование и удаляются в поисках следующей бочки.
Тишина, волны...
- Тебе сколько лет? - звучит, наконец, над рыжим песком невидимый
голос. - Двадцать пять? Гуля вот Большая тебя младше. А у нее уже ребенок.
Инвалид - видела костыли в коридоре, бесстыдница ты такая? Иоан Аркадьевич
их пригрел здесь, все, что надо предоставил... Гулю в коллектив, ребенка ее,
Зою... Ы-ыы...
Плачет. Пейзаж снова сжимается в пятно на потолке.

- Я сама всю жизнь учительницей... - всхлипывала и сморкалась Софья
Олеговна. - В пятьдесят пять - пенсия, на хлеб не хватит... Помочь некому -
детей не успела родить. Продала квартиру, двадцать два квадратных, все сдуру
потратила на зу-у-убы... Мечта такая была всю жизнь.... Жемчужные зубы. А
есть ими нечего. Ни корочки. Ни кусочка.
Заплакал кто-то еще - кажется, сердобольная Фарида.
- Иду по Соцгороду тогда, с зубами, думаю: "Теперь бы и умереть". И
ноги меня сами сюда привели...
- Ангел, ангел тебя привел! - завывала Фарида.
- А вечером Иоан Аркадьевич вернулся и смотрит на меня. А я дурой стою:
такой молодой красавец - и мне. Отвернется, отвернется от меня сейчас,
думаю. Не отвернулся - приласкал, разглядел во мне, значит, что-то...
- Не зря зубы меняла, - вступило дрожащее меццо Магдалены.
- Ребенка мне подарил, - не унималась Софья Олеговна, - и радость
материнства.
Задохнулась. Где-то заплакал младенец Анна Иоановна. Зашаркали босые
ступни, разыскивая для бедной Софьи Олеговны валерьянку. Всхлипывала Фарида.
Арахна молчала.

III

Что-то надломилось с того вечера.
Как стебель "Черного принца", который наутро приветствовал Иоана
Аркадьевича, торча из помойного ведра на кухне.