"Сухбат Афлатуни. Пенуэль (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Я разлепил глаза.
Каким клеем сон успел заклеить мне веки на этот раз? Иногда это был
едкий канцелярский клей, иногда - вкусный ПВА. Иногда сон просто проводил по
векам своим языком, как по конверту. Веки уснувших летаргическим сном
склеены клеем "Момент" с надписью "Беречь от детей!".

Комната успела потемнеть. Гуля стояла у открытого шкафа, из которого
падала одежда.
"Скоро они придут. Идем куда-нибудь".
"Куда?"
Быстро оделся. Одежда успела стать чужой. Направился в туалет. И еще
причесаться. До этого я не человек.
Она все стояла около шкафа. Одежда продолжала тихо падать.
Весь туалет был в гномиках. Я сел и начал нервно крутить в руках
освежитель "Яблочный" и читать инструкцию на украинском. "Чудово усувае
неприемни запахи". Мне казалось, что они поднимаются по лестнице. На унитазе
лежали скомканные детские колготки.
Выскочил в коридор. Гуля прикалывала к груди звездочку с Лениным:
"Идем?".
"Куда?" - снова спросил я.
"Куда водят тех, кого лишили невинности?"
"В кафе "Буратино"".
Мы пошли в кафе имени этого деревянного человечка. Асфальт затянуло
пленкой воды; мы утрамбовались под один зонт и мокли по бокам. От ветра
спицы били по затылку. По пути мы заходили в подъезды и помогали друг другу
согреть сырые, закоченевшие губы.

Мы пережевывали шашлык.
До "Буратино" так и не дошли. Устали от дождя и луж, упали в первую
кафешку. Официантка с сиреневыми ногтями принесла обернутое в мокрый
полиэтилен меню и уксус для шашлыка. Потом тряпку и стала тереть.
"Раньше этой тряпкой протирали гильотину, - сказал я, принюхиваясь
холодным носом. - Давай уйдем отсюда".
Но официантка уже шла на нас с охапкой дымящихся палочек.
"Мне кажется, из меня продолжает течь кровь", - задумчиво сказала Гуля.
Ела она с аппетитом.

В воскресенье ездили на Чарвак.
Поездку придумала Гуля. Я был вяло против. Купаться холодно, что еще
делать у водохранилища? Можно целоваться, но после той субботы поцелуи вдруг
стали безвкусными, словно промытыми кипяченой водой.
Хотелось нормальной любви. В нормальной постели, с одеялом, наволочкой
и матрасом.
И все же мы целовались. И довольно озверело. Горный воздух, наверное.
Воздух дрожал между нашими губами. Мы пересекали его, как реку Чаткал,
протекавшую где-то в небе.
"А от поцелуя можно стать инвалидом?" - спросила Гуля.
Я задумался.
Постояли возле памятника козлу. Козел весь в завязанных на счастье
грязных тряпочках. У меня только платок; и вообще, не нужно козлиного