"Сергей Агафонов. Кодограмма сна " - читать интересную книгу автора

Вначале прямо из кровати впрыгиваешь в растянутые на особых распорках
костюм и сапоги. Отчипляешься и, подпрыгивая на одной ножке, вон из комнаты
в коридор. Там задаешь плясуновского с визгом, гиканьем, ронянием соседских
тазов и велосипедов и нырь из квартиры на лестницу к лифту. С лифтом надо
поздороваться. Так наказала великая русская литература. Он спускает меня на
первый этаж. Кубарем, скандируя голословные обвинения в адрес существующего
порядка вещей, вылетаю на улицу и дальше на свой необычный манер начинаю
пересекать проспект, на котором, как на Садовой, большое движение и
крутиться огромное количество мошенников, поэтому я никогда не беру с собой
ни велосипед, ни роликовые коньки, ни ласты с маской и трубкой. Неровен час,
пристанет какой-нибудь кудрявый гражданин в сандалиях на босу ногу и
тесноватом - коротковатом костюмчике. Начнет рассказывать про больную тетю
на улице Песчаной и о невозможности с нею повидаться посредством
общественного транспорта по причине врожденной клаустрофобии. Один такой
попросил меня его выручить. Я отдал ему свои ласты, маску и трубку. Кудрявый
клаустрофоб прыгнул в канализационный люк и больше я его никогда не видел.
Теперь я умный. Иду себе просто в полпивную, а потоки машин меня обвивают,
приятно холодят члены, а я еще в луже полежу, за фонарный столб подержусь,
куст облаю, у дерева ногу подниму. Так и в этот раз, дошел до полпивной,
немного запачкавшись.
Взял, помниться, скромно - 700 грамм водки, пива две кружки, краба на
майонезе и солененьких баранок связочку. Присел осторожненько в уголке.
Рыбьи головы и пустую посуду рукавом на пол смахнул и помаленьку отдыхаю -
досугу радуюсь.
Вдруг, с раздачи, ко мне два молодца подваливают. Так мол и так
вашест-во, разрешите приземлиться на вашу закусочную точку, если вам,
конечно, наше соседство нисколько не противно. Я человек деликатный - не
отказал, хоть и странными мне они показались. Один, молодой вроде, а лицом
на пельмень переваренный смахивает, в белом плаще был до пят и в такой же
шляпе с высокой тульей. Другой старый уже, весь какой-то засушенный, в
грязноватой серой паре был вылитый снеток. В его жидких желтых волосах мне
запомнились застрявшие перья. От подушки, наверное.
На подносах у них было то же, что и у меня.
В молчании мы опрокинули по "соточке", посыпали крупной солью края
кружек и стали сосредоточенно втягивать в себя пиво. Вскоре алкоголь сделал
свое дело и в воздухе стала носиться жирной упитанной мухой простая как
обливание холодной водой и всем понятная мысль, что самое дорогое - это
человеческое общение.
Снеток вынул из кармана газету, туго ее свернул, и изловчившись как
даст мухе прикурить. Муха всмятку. А я спрашиваю:
- Милль пардон, глаукомоуважатый сер, позвольте полюбопытствовать
название газеты, что выступила ныне в качестве оружия возмездия по отношению
к мухе, которая, как известно из научно-популярной литературы, является
источником заразы.
- Эк вы церемонны, мой юный друг, - оскалившись, отвечал снеток, -
газета носит название "МОСКОВСКИЙ ОБСКУРАНТ".
- Я в ней имею честь служить, - не преминул заявить я гордо.
- В каком же качестве? - вступил в разговор пельмень.
- Золотое перо редакции! - не стал скрывать я правды.
- Постойте, постойте! - вскричали они вдруг оба - Вы - Софронов?