"Гюлюш Агамамедова. Святой Макс " - читать интересную книгу автора

знает..., - Томас потер руки, и глаза его загорелись хищным огнем, - что
папаша изменил завещание. Он ей ничего не оставил, - из горла Рандлера
младшего вырвались булькающие звуки, похожие на кудахтанье, - она будет
нищей, такой же, какой она была, когда папочка вытащил ее с помойки, да, с
помойки! Что Вы удивляетесь Макс? - Томас воровато оглянулся по сторонам и
зачастил, - я знаю, папаша вам предлагал сто тысяч долларов, чтобы вы, так
сказать, помогли старцу с переселением. Я иду от него. Видел, в какой он
пребывает эйфории. Какие-то химеры его одолевают. Он скрывает что-то от
меня. Право, смешно. Как будто я не могу догадаться! Опять эта дрянь, Софи,
что-нибудь придумала. Собрался еще сто лет жить! Смешно! Ну, Макс, вы же
грамотный человек и знаете, что перед смертью у некоторых больных случается
ремиссия. Мне сейчас только доктор Даррелл все популярно объяснил. Так вот,
я не могу полагаться на папенькин характер, вы уже видели и немного знаете,
что такое этот человек. Я предлагаю Вам двести тысяч за пустячок. Сегодня
вечером вы сделаете моему дражайшему папаше инъекцию морфия, несколько
увеличив дозу. То есть сделаете то, о чем он сам просил Вас два дня назад.
До того, как у него помутился рассудок, - Томас закашлялся, - приведу
последний аргумент: наше гуманное общество внимательно к нуждам своих
граждан. Волшебное слово "эвтаназия", легкая смерть давно ласкает мой слух.
Какой еще более дорогой подарок я могу преподнести любимому папе? К
сожалению, в нашей стране еще не принят этот очень прогрессивный, я бы
сказал закон, хотя все к тому идет, и поэтому мне приходится просить Вас об
одолжении - Томас со значением глядел на Макса. Согласны? Соглашайтесь,
Макс. Такое предложение бывает раз в жизни.
- Я подумаю, - Максу хотелось немедленно выйти, чтобы не видеть мерзкой
потной физиономии Рандлера младшего, - я подумаю, еще раз повторил он.
- У вас нет времени думать, Макс. Вот чек. Я вручу его Вам сразу же
после того, как доктор Даррелл сообщит мне горестную весть. Я буду безутешен
и захочу поблагодарить человека, заботившегося до последней минуты о моем
бедном папочке, - отвратительная ухмылка не сходила с лица Томаса, - а эта
дрянь, - Рандлер младший задрожал от охватившего его волнения, - эта дрянь,
со вкусом повторил он, - ничего не получит. Ничего!
Раздался деликатный стук в дверь и через минуту в комнату легкой
походкой вошел доктор Даррелл.
- Я вижу, вы обо всем переговорили. Макс у нас такая умница. Он все
сделает, как надо.
Доктор Даррелл внимательно поглядел на Макса, и приятно улыбнувшись,
выпроводил его.
- Не давите на него, дорогой мой Томас. У Макса нежная натура. Я то
знаю. А то, о чем Вы его попросили, очень деликатное дело. Не только для
Макса, для любого человека. Я могу себе представить метания Макса. Я же
человек с воображением, вы знаете. Мне иногда кажется, что во мне пропадает
художник. Кстати, вы видели мои акварели. Вы ничего о них не сказали, Томас?
Что Вы такой мрачный? - Даррелл повернулся к стене, где в обрамлении
красивых рамочек, висели два размазанных пятна, похожих на подтеки на обоях.
- О чем Вы, доктор? О чем таком я мог попросить Макса? Если Вы считаете
себя вправе вмешиваться в личные дела своих клиентов, используя аппаратуру
для прослушивания, то не на того напали. Я не позволю манипулировать
собой, - Томас Рандлер покраснел и возбужденно жестикулировал.
- Друг мой! Какая аппаратура? Вы бредите! Вам следует обратиться к