"Эмиль Ажар. Голубчик (роман) " - читать интересную книгу автора

собой опечатку, ошибку, вкравшуюся в слаженный механизм, посягательство на
законы природы, и, поняв это, я только укрепился в Надежде, утвердился в
стремлении. Что бы там ни думал Браверман, это не просто бородавка, хотя и
бородавки заслуживают внимания,
Никто не может сказать, что это такое, техасские ученые признали свое
полное неведение. Значит, есть нечто, открывающее новые горизонты, и это
нечто - неведение. Голубчик становился еще весомее в моих глазах: ему
придавали вес возможности, которые открывало мое неведение; и я трепетал
перед этими непостижимыми возможностями. Это и есть Надежда: тревога,
трепет, предвосхищение запредельного, страх и испарина. Потому и боишься,
что надеешься. Одно от другого неотделимо.
Дождавшись, пока Браверман уйдет, я кинулся в туалет и осмотрел себя с
ног до головы. Большинству людей такое вот пятно внушило бы страх, люди
вообще боятся всего нового, непривычного, неизвестного. Но меня-то, после
всего, что я натерпелся, вы же понимаете, так просто не испугаешь. Не стану
расписывать, каково держать в парижской квартире удава в два с лишним метра
и одновременно укрывать Жана Мулена и Пьера Броссолета, но, поверьте, это
чертовски трудно.
На другой день та же газета сообщила, что в техасском феномене нет
ничего невероятного и что это просто-напросто прорастает гриб.
Однако я привел этот случай в доказательство того, что по натуре я
оптимист и потому не считаю себя чем-то завершенным, а неустанно жду и
всегда готов к возможному чуду.
Возвращаясь к главной теме, во избежание недоразумений и в завершение
этой петли, прибавлю, что озеро Виктория находится на территории нынешней
Танзании.
Покончив с проблемой приема пищи, которая, как я незамедлительно
расскажу, была разрешена с помощью религии, возвращаюсь к описанию моих
привычек и образа жизни. Так вот, мне случается прибегать к услугам
проституток - прошу заметить, я употребляю это слово в самом высоком
смысле, с полным уважением и благодарностью за внимание к моей персоне и за
пару рук, которых мне так не хватает. Обнимет, например, меня Марлиз,
заглянет в глаза и скажет:
- Ах ты мой малышонок...
Мне приятно. Приятно, когда меня называют "мышонком"... то есть
"малышонком". Я лучше чувствую себя.
- Ты так смотришь... - говорит она. - Не то что другие... Только не
туда.
Давай-ка я тебе помою зад.
Вот вопрос весьма интимного и деликатного свойства, который я вынужден
затронуть по ходу своего исследования. Говорят, раньше такого не было. У
хозяйки табачной лавки на улице Виаль имеется на этот счет свое объяснение.
- Видите ли, тут дело в розочке, - говорит она. - Эта штука по форме
и по
цвету похожа на розовый бутон, вот и придумали так поэтично: розочка. В
мое время
до этих штук мало кто был охоч, но уровень жизни поднялся, изобилие,
кредит и все
такое прочее. Больше благ на душу, все доступно. Короче, виноват
уровень. Все со