"Эмиль Ажар. Голубчик (роман) " - читать интересную книгу автора

менее десяти миллионов жителей, следует выглядеть как положено и поступать
среднестатистически, дабы не вызывать скопления народа. Но с моим Голубчиком
я чувствую себя особенным, избранным, обласканным. Не знаю, как другие, не у
всех же погибли отец с матерью. Когда удав обовьет тебя, крепко сожмет талию
и плечи, положит голову на шею - закроешь глаза и млеешь от удовольствия,
что тебя так любят и голубят. Конец всего, предел мечтаний! Лично мне всегда
не хватало рук. Пара собственных рук ничего не дает. Сверх этого нужна еще
пара. И право, эта нехватка не менее серьезна, чем нехватка витаминов.
Я пропускал разглагольствования отца Жозефа мимо ушей, а он, кажется,
достиг кульминации. Выходило, что нехватки божества можно не опасаться. Его
у нас, сдается, больше, чем у арабов нефти, - черпай горстями, не убудет.
Впрочем, я не вникал, улыбался про себя и думал о мадемуазель Дрейфус.
Вспоминал, как однажды утром зашел в бухгалтерию и услышал:
- А я вас видела в воскресенье на Елисейских полях.
Прямота, чтобы не сказать дерзость, такого признания потрясла меня. А
для мадемуазель Дрейфус это особенно смело, постольку поскольку, как я уже с
полным равноправным уважением говорил, она негритянка, а для черной нарушить
вот так открыто установленные дистанции - не шутка. Она очень красивая, в
кожаных сапожках выше колена, но согласится ли она жить в обществе удава --
потому что о том, чтобы выставить Голубчика, не может быть и речи - вот
вопрос. Я решил действовать медленно и постепенно. Пусть девушка приглядится
ко мне: какой я есть, какой у меня характер, как я привык жить. Поэтому я не
сразу ответил на ее инициативу: надо сначала убедиться, что она
действительно знает меня, понимает, с кем имеет дело.
Мадемуазель Дрейфус - это еще в будущем, а пока что я посадил Блондину
в коробку с дырками, чтобы не задохнулась, и спрятал в верхний ящик шкафа --
там ее не достать. Продовольственный вопрос играет в жизни огромную роль, и
требуется постоянная бдительность, чтобы не допустить предопределенных самой
природой жертв. Удавы хоть и толстокожи, но весьма чутки, у них
исключительно развита интуиция, и не раз вечерами я заставал Голубчика
посреди комнаты тянущимся длинной спиралью - выше и выше - к верхнему
ящику. Не в силах достичь желаемого, он, как все смертные, довольствовался
одним стремлением. А как он хорош, когда стоит вот так возле шкафа, вытянув
голову: брюхо серо-зеленоватое с бежевым отливом, спина поблескивает, как
сумочка аристократки, глубокие стеклянистые глаза прикованы к вожделенному
месту. Смотрит, смотрит и чуть раскачивается, словно живая пружина, --
завораживает, а головкой подергивает направо-налево - ждет. Так английский
колонизатор-первопроходец в пробковом шлеме озирает из-под ладони пороги
озера Виктория, лелея планы покорения новых земель, - когда я был
маленький, я много читал про это.
Я показал ветеринару зоопарка темное пятнышко, каприз природы, которым
Голубчик отмечен в левой нижней части живота, и тот в шутку сказал, что это
придало бы ему особую ценность, будь он почтовой маркой. Оказывается, такое
пятно - большая редкость, а это всегда ценится. Марки с опечатками потому и
дороги, что вероятность оплошности предельно мала, близка к нулю, постольку
поскольку все выверено и отлажено во избежание ошибок, связанных с
человеческим несовершенством. Если я употребляю выражения вроде
"человеческое несовершенство" или "предел мечтаний", то с большой
осторожностью, стараясь не возбуждать ложных надежд и не причинять
болезненных разочарований. Здесь нет снобизма: я говорю о "человеческом